Бабочки в жерновах
Шрифт:
– Или сюда, только быстро! – Палач гостеприимно приоткрыл люк ровно настолько, чтоб пальцем женщину поманить. – И цветы не вытопчи!
По непостижимой прежде причине Исила частенько прямо-таки тянуло в подвал, подальше от общества и света, поближе к тишине подземелий. Ну, теперь-то понятно, в чем дело. Память калитарского Палача, даже неосознанная, но все равно властная.
Впрочем, подвал докторского коттеджа ни в какое сравнение с пыточной в древней тюрьме не шел. Чистый, сухой и достаточно просторный, чтобы без помех предаваться экспериментам в самогоноварении и тут же хранить готовый продукт. Кат огляделась,
– Угощайся, - пробурчал Исил, кивнув на початую бутыль. Был он нетрезв, небрит и несколько помят, напрочь утратив весь лоск первого эспитского серцееда. Ветеринарша понимающе поморщилась. Не до лоска теперь, тут до следующего утра дожить бы.
– Ты зачем в подвал забился, как мышь под метлу? – осведомилась Кат, сперва подозрительно понюхав, а лишь затем осторожно пригубив угощение. – Думаешь, тут не найдут, если захотят? – и добавила многозначительно: - Я же нашла.
– А-а, к морским и подземным всё! – вдруг взорвался доктор и смахнул со стола бутылку, по счастью, уже пустую. – Я просто делал свою работу и неплохо делал, кстати. Заботился об них, сучьих детях. Веришь ли, сердцем прикипел к каждому!
– Особенно к каждой, - съязвила Кат, припомнив, что мало какая узница избежала объятий Исила. В большинстве случаев женщины уступали ему добровольно, однако у палача имелись методы убеждения, и кто теперь разберет, где был расчет, а где насилие?
– В своем праве был, - хмуро парировал он.
– Ага, вот и расскажи теперь им про права, вместо того, чтоб в погребе отсиживаться.
Исил скорчил злобную гримасу, передразнивая гостью.
– То-то ты сама ко мне в погреб полезла. А зачем, кстати?
– А зачем ты мне подол решил задрать в Последний День, а? – ветеринарша наставила на него обвиняющий перст и насупила брови.
Исил зажмурился и потряс головой. Потом открыл глаза, посмотрел на суровую госпожу Нихэль и выдавил искреннее:
– Не понял.
– Все ты понял, кобелина.
– Надо было раньше, что ли? – опасливо улыбаясь, попытался отшутиться доктор.
Но Кат Нихэль нынче утром склонности к шуткам не испытывала. И оставлять Исилу пути для отступления, кстати, тоже не собиралась:
– Нет, ну конечно же, надо было дождаться, пока на головы посыплются раскаленные камни, солнце погаснет и земля треснет! – едко поддела она великого островного соблазнителя. – А потом еще и бросить начатое на полдороге!
– Так ведь конец света был, - до Палача дошла суть обвинений, но облегчения он не испытал. Ибо госпожа Нихэль в гневе была страшна, а сейчас ветеринарша определенно пребывала в гневе.
– Вечно у вас, у мужиков, какие-то отговорки дурацкие! – презрительно отмела Кат возражения. – Конец света, чтоб ты знал, не аргумент, - и, деловито оглядевшись, ухватила опешившего доктора за локоть и потащила в угол, на низенький топчан. – Это тебе не пленниц на дыбе растягивать и не девок валить на кушетку.
И если наказание должно быть соразмерно преступлению, то бывший калитарский палач определенно получил свое. Хотя в таких делах разве поймешь, где
В жизни калитарских владык, равно как и эспитских лордов, есть множество обязанностей, но и привилегий хватает. И одна из существенных – калитарскому владыке не нужно бегать за новостями вдоль линии прибоя. Новости приходят сами.
Танет ворвалась вместе с ветром, полная гнева и известий, стремительная и хлесткая, словно удар шелковой плети-девятихвостки, и замерла на пороге. Лорду Таю не нужно было смотреть на нее, он и так знал, что глаза Наложницы блещут молниями, а горло женщины перехватывает спазм от волнения и ненависти, так что говорить она не может.
– Спокойней, Танет, - молвил лорд, не поворачивая головы. – Не отвлекайся, Орва.
Маленькие сильные ладони Орвы, замершие было, вновь принялись разминать плечи повелителя. Даже конец света – не повод прерывать массаж, тем паче, что всё уже случилось.
– Ну, и что наш герой? – осведомился он, дождавшись, пока шумное дыхание Танет выровняется.
– Жив. Бодр, нагл и, похоже, искренне собой гордится, - отчеканила Наложница. – Как балованный кот: нагадил на ковер и рад.
– Он оскорбил тебя, - отметил лорд, переворачиваясь на спину. – Довольно, Орва, благодарю. Подай теперь халат.
– Позволь мне, господин, - Танет помогла ему одеться и, дождавшись благосклонного кивка, продолжила: - Дело не в оскорблении. Этот беспамятный мотылек-однодневка о настоящих оскорблениях не знает вовсе ничего, да и откуда бы ему знать… Это пустое. Но если из-за него всё изменится, если мы станем такими же безмозглыми и слепыми, как он сам, если… - женщина осеклась и подавилась собственным вздохом. – Я выбрала быть с тобой, мой господин, и умереть с тобой. Тогда, и сейчас, и всегда! И не мурранцу в это лезть! Если теперь всё было напрасно… Клянусь, я сама его убью.
Лорд улыбнулся и погладил ее по волосам, успокаивая.
– Если ты этого хочешь, Танет, он не увидит следующего утра. Ты хочешь?
Она колебалась с минуту, прежде чем ответить:
– Нет. Пока не хочу.
– Ну, а ты, Орва? У тебя прежде выбора не было, но теперь ты больше не моя рабыня. И мы не в Калитаре.
– Если бы морским и подземным было угодно, чтобы я была свободной, то я бы родилась не рабыней, - беспокойно повела плечами Орва. – Я была бы другой, такой, как она, - женщина кивнула на Танет, - или как Лив. Но я прежняя, мой господин, я остаюсь все той же Орвой. Не отсылай меня.
– Не отошлю, милая, не бойся. Вот видишь, Танет, нет причин для тревоги. Или ты чувствуешь в себе перемены?
– Я… - Наложница нахмурилась и потрясла головой, словно хотела вытряхнуть из нее беспокойство: - Ты хочешь, чтобы я сомневалась! Нет, никаких перемен. Я всё та же.
– Никому не под силу изменить тебя, если ты этого не хочешь, - кивнул лорд, протягивая руки к обеим своим женщинам и обнимая их разом. – Вы – прежние, вы обе. Ты, Орва, могла бы донести на меня и получить свободу, но не стала. И ты, Танет, сама пришла, чтобы разделить заключение и казнь с мятежником. Даже боги не могут этого отменить.