Бабушка на сносях
Шрифт:
— Жена Сергея Викторовича.
— Как жена?
— Натурально. Где мои тапочки?
Выражение испуга на лице девушки сменилось на выражение паники. Она сбросила тапочки и заметалась. Но метаться в маленькой прихожей было негде. Она сделала шаг в сторону комнаты — хотела там укрыться, шажок в сторону кухни, рывок к ванной.
— Спокойно! — усмехнулась я. — Скандалов не будет. Может, только слегка вам личико поцарапаю. — Я веселилась, но держалась притворно строго. — Обуйтесь. После чужих обувь не ношу. Вдруг у вас грибок.
— У меня нет грибка! — дрожащим голосом ответила она.
— А какая-нибудь другая плохая болезнь? Вы мне мужа не заразили?
— Не-ет, — проблеяла бедная девушка.
Она поняла, что пути отступления отрезаны, и приготовилась смиренно встретить свой последний час. Застыла, теребит руками воротник халата, глаза навыкате, рот испуганно приоткрыт.
— Ладно! — смилостивилась я. — Разбудите Сергея Викторовича и можете отбыть с миром. Сначала я мужу рога обломаю или своими его забодаю.
Разбудить Сергея, как и Лешку, утром — задача не из простых. Они ярко выраженные совы, до трех ночи бодрствуют, до десяти утра полностью непробуждаемы. Но сейчас одиннадцать, при настойчивом желании и опыте Сергея можно растолкать.
На кухне я поставила чайник и стала делать бутерброды из принесенных продуктов. Девушку покормить? Наверняка голодная.., только полезет ли ей кусок в горло в компании с «ревнивой женой»?
Из прихожей послышались звуки тихой возни.
Я выглянула в проем. Так и есть: Сергея добудиться не получилось, девушка оделась и удирает.
На ней была мини-юбка. Девушка наклонилась, обуваясь, и продемонстрировала замечательно стройные ножки. Сергей в своем репертуаре: за хорошенькие ножки можно все отдать! Мода повторяется. Тридцать лет назад я тоже носила мини-юбки.
Когда наш с Сергеем роман перетек в постельную фазу, папа уехал на месяц в санаторий. Точнее, наоборот: папа уехал, роман перетек.
Господи! Как неутомима молодость! Мы тридцать дней не выходили из квартиры, даже в магазин за продуктами. Последнее, чем мы питались, была мука с букашками. Мы просеивали ее через ситечко, разводили водой и жарили что-то вроде блинов. От мяса в виде червячков все-таки отказывались. Без масла блины не переворачивались. Нас это очень веселило. Мы хохотали и ели безвкусную полусырую и подгоревшую массу.
Двадцать четыре часа в сутки мы занимались любовью, с перерывом на короткий сон и попить водички. Еще разговаривали. Мы не могли налюбиться друг другом и наговориться.
Как-то я задала Сергею типический женский вопрос: когда ты меня полюбил?
— До того, как сразу. Мне кажется, я тебя полюбил за секунду до того, как увидел, как ты вошла в комнату.
— А конкретно? Что тебе во мне понравилось?
Опиши обстоятельно.
— Лицо? У тебя слишком красивое лицо, правильное. Идеальный славянский лик с малой толикой скандинавского влияния. Но твое лицо отпугивает совершенностью. В него могут влюбиться только два типа мужиков: первый проглотит язык и будет ходить за тобой собачкой на привязи; второй — просто хам, для него нет святого, он желает заскочить на всякую смазливую собачку.
— К какому типу ты относишься?
— К твоему единственному!
— Согласна. Дальше. Что тебя сразило, если не мое чудное обличье?
— Лицо твое, — уточнил Сергей, — меня ранило, а ножки добили. Ты встала, чтобы взять какую-то книжку. Подошла к полке, подняла руку, на тебе была коротенькая замшевая юбка. И я погиб!
Температура тела поднялась до сорока двух градусов, перед глазами молнии, внутри бешено ходит поршень, воздуха не хватает. Я страстно желал умереть, обняв твои коленки, или прожить жизнь, не отпуская их.
— Ничего не заметила. Ты блистал интеллектом, не закрывал рта, каламбурил, остроумно шутил.
— Как маскировочка? — похвастался Сергей. — Это было в бреду, ничего не помню.
Я лежала на спине, подняла ноги вверх, поболтала ими, рассматривая:
— Ноги как ноги. Ничего особенного, не кривые, и на том спасибо. Ты приписываешь им фантастические свойства.
— О! — застонал Сергей. — Сейчас я тебе расшифрую их свойства…
Потом мы снова вернулись к теме моих ножек, и Сергей с большой печалью произнес:
— Не один я такой. Сколько Пушкин написал про пару стройных ножек! Они убийственно сексуальны. Когда я думаю, что на твои ноги смотрят другие мужики, мне хочется выколоть им глаза.
— Мода на мини-юбки проходит. Будем носить миди — до середины колена.
— Правда? — Сергей радостно вскочил. — Слава богу моды! Вечная слава!
Он, голый, стоял на коленях и отбивал поклоны всем подряд богам:
— Спасибо, Аллах! Спасибо, Будда! Спасибо, Яхве!..
Нагой мужчина в поклонах — это очень смешно. Я покатывалась от хохота.
Девушка почувствовала мое присутствие, испуганно оглянулась:
— Что? Что вы смотрите?
Я смотрела на ее ноги. За тридцать лет я так и не поняла, что в женских ногах сводит с ума. Наверное, восхищение конечностями — исключительно половой мужской инстинкт.
— У меня колготки порвались? — Девушка вывернула голову, рассматривая свои ноги.
— Все нормально. Хотите чаю? — предложила я.
Очевидно, из-за волнения или успокоившись, что скандала не будет, она вдруг перешла на английский:
— Сэнкью! Сори!
— Ю а вэлкам! — рассмеялась я.
Закрыла за ней дверь и пошла будить Сергея.
Сорвала с него одеяло и закричала в ухо:
— Тревога! Война!
— Белой и Красной розы, — промурлыкал Сергей и перевернулся на другой бок.
— Атомная!
— Я умер во сне от радиации.
Так можно было разговаривать до бесконечности. Я — наяву, он — во сне, потом ничего не вспомнит.
— Сейчас принесу чайник! — пригрозила я. — Он только вскипел! Оболью!