Бабушка на сносях
Шрифт:
Люба нежилась в большой ванне-джакузи. Горести отступали. Антон пришел с двумя рюмками в руке, одну протянул Любе:
— Прими лекарство!
Он сел на край ванны. Вода булькала и пенилась. Люба шмыгала носом, но уже не морщилась плаксиво. Она всегда называла свои глаза — большие, карие, круглые, в обрамлении густых ресниц — коровьими. «Как у телочки», — поправлял Антон, и сердце у него замирало от нежности.
Сейчас, несчастная, голая, с мокрой головой и с глазами обиженной доброй телочки,
Антон снял галстук, рубашку, расстегнул брюки и спустил их вместе с трусами. Люба всегда ругала его за привычку в одно движение избавляться от штанов, трусов и носков. Но теперь она молчала, с удивлением наблюдая за мужем.
Антон залез в ванну, прилег под бок жены, обнял ее за талию.
— Ты что придумал? — сконфузилась Люба.
Последний раз они занимались любовью.., не вспомнить когда… Их отношения давно стали братскими и дружескими. То мощное влечение, какое много лет испытывали друг к другу, прошло, как все проходит в жизни. На месте эротической привязанности образовалась крепкая человеческая спайка, которую нельзя было разорвать.
Потому что нельзя прожить жизнь заново и второй раз по-настоящему врасти в другого человека. Так считали и Люба, и Антон. Оба ошибались!
— Что ты как маленький! — вяло сопротивлялась и внутренне ликовала Люба.
Антон целовал ее шею. Рука Любы скользнула вниз по его животу.
— Совсем не маленький! — признала она.
В московской квартире хозяйство вела приходящая домработница. Служба у нее была необременительной, уборка сводилась к вытиранию пыли. Антон не обедал и не ужинал дома, только пил кофе по утрам.
Сейчас они тоже могли пойти в ресторан или заказать на дом. Но решительно не хотелось никого видеть, даже официантов или доставщиков еды.
Люба и Антон ужинали крупно нарезанной собрасадой, сыром и сладким печеньем — все, что нашлось в доме. За много лет это был самый веселый и радостный ужин, просто королевский.
Они поговорили о детях, о родных. Люба рассказала о нововведениях на вилле на Майорке.
Антон в общих чертах поведал о служебных проблемах. Потом спросил:
— Почему ты все-таки примчалась? И что навезла в чемоданах?
— Детское приданое. Антон! Я очень хочу ребенка!
— Усыновить?
— Да, но родного!
— Как это родного? Наши дети, насколько я информирован…
— От детей дождешься! Это от Киры!
— Кажется, у нее будет внук? Ты собираешься украсть у подружки внука?
— Кто ж его отдаст? Внук — само собой отдельно. А Кира беременна отдельно.
— Внуком? — рассмеялся Антон.
— Очень смешно! — попеняла Люба. — Моя любимая подруга на сносях, а ты хихикаешь!
— Давай по порядку. Рассказывай
— С начала я не знаю. В смысле — кто отец.
Но точно не Сережа. Не обижайся, я подумала, не ты ли…
— Дурочка! — возмутился Антон.
— Ага! — счастливо подтвердила Люба. — Значит, так! Мне позвонила Кира…
Когда она закончила речь, большую часть которой составляли упреки в собственный адрес, Антон задумчиво кивнул:
— Теперь понятно и объяснимо поведение Киры.
— Что значит «объяснимо»? — насторожилась Люба.
— Кира приходила ко мне со странной просьбой отправить ее в командировку.
— И ты отказал? — ахнула Люба.
— Сначала. А потом она заплакала.
— Кира? Плакала? Довел бедную женщину до слез? Командировки ему жалко!
— Перестань кричать! Все я сделал, как она просила.
— Куда командировка?
— В Уренгой.
— Ты! Услал мою подружку рожать на Север?
Антон, ты изверг!
— Никуда я ее не отсылал! И она не посчитала нужным мне признаться.
— Ты говоришь.., как я. Ничего не понимаю!
— Командировка липовая. В Уренгое Киры нет.
— А где есть?
— Откуда мне знать? Меня используют втемную и еще претензии предъявляют!
Люба почувствовала, как благостное настроение, что царило после любовных забав в джакузи, начинает улетучиваться. Ей стало очень обидно. Ресницы задрожали, на глаза навернулись слезы. Вызвать их было очень легко — только припомнить события прошедших суток.
— Ты меня не любишь! — всхлипнула она.
— Я тебя очень люблю! — возразил Антон.
— Ты говоришь как пионер!
— Какой пионер?
— На линейке в школе, — вспомнила Люба детство. — Пионер, к делу защиты Родины будь готов!
Всегда готов! А сам…
— Не плачь, пожалуйста!
— Ведь я все видела! Видела! Мне какая-то сволочь видеокассету прислала!
Антон потемнел лицом. Встал, хотел подойти к жене, обнять, но не решился, остался на месте.
— Про кассету я знаю, — сквозь зубы проговорил он. — И я очень тебе.., у меня слов нет, как я благодарен тебе, что не подняла скандал. И я даже не могу попросить прощения, потому что…
— Ты и дальше? И сейчас?
— Нет! Люба, если человеку загоняют нож под ребро, просить прощения за маленький нечаянный порез по меньшей мере подло. Я подлец. Но это был маленький порез! Я очень тебя люблю!
По-настоящему! Давно! Всегда!
— Вот брошу тебя, бандита с ножом! Тогда узнаешь!
— Пожалуйста, не бросай меня! — испугался Антон. — Ведь эта хрень, и с кассетой, давно была, года три?
— Три с половиной. Каждую ночь мне снится!
Я тебя ненавижу половиной души, а другая половина… Чтоб она сгорела!