Бабушки на выданье, или История о потерянном времени
Шрифт:
***
Много, очень много лет назад, когда он закончил военное училище, его направили служить, как тогда говорили, «в горячую точку». Молодой, зелёный парень мечтал, что станет героем. Так и случилось. Его дома осталась ждать его жена Марина и бабушка Нина. Когда война закончилась радости от встречи не было предела. Его сыну Вовке тогда было почти три года. Но ночью Георгий не мог спать, ему снились кошмары: война, выстрелы, резня, кровь, много крови. Он вскакивал с обезумившими красными глазами, шаря по постели руками, надеясь найти хоть свой пистолет, хоть свой нож, гранату, хоть что-нибудь! Этим он очень пугал и Марину, и ребёнка. Марина весь этот ужас терпела,
Георгий тогда всё понял. Понял, что теперь ему боевому офицеру пришла хана. От него ушла его любимая, самая любящая в мире его Марина и его сын, которого, он, сволочь, напугал. Теперь он стал пить так, чтобы ничего не помнить. Ничего. И ему удавалось напиваться до такого состояния. Рядом с ним не было его друзей. Нет, они не жили в другом городе, даже не в другой стране. Они, вообще, не жили. Все его друзья погибли на той проклятой войне в «горячей точке». Нет, не в «горячей», а адской. А он почему-то выжил. Зачем? Чтобы своим родным устроить эту «адскую, горячую точку» здесь в мирной жизни? Выходит, так!
Его любимая бабушка Нина находилась в то время в Израиле на симпозиуме медиков. Она была военным хирургом. Тогда не было сотовых телефонов и постоянно созваниваться не было возможности.
После очередного дебоша, криков, что все «гражданские сволочи», «не знают жизнь», соседи вызвали милицию. Его забрали в участок.
Проведя там несколько часов, протрезвев, он вдруг услышал: «Петров, на выход!»
В дверях стояла его бабушка, которая вернулась в тот день из-за границы и сразу же помчалась выручать своего внука. Она стояла высокая, как башня. Выражение лица у неё было… Даже сейчас вспоминать тогдашнее выражения лица его бабушки Георгию Борисовичу было жутко. Она заплатила штраф, буквально взяла его за шиворот и выволокла на ночную площадку перед милицейским участком, где стоял её старенький «Жигуль», который водила сама. В выражениях она никогда не стеснялась.
– Ты что, молокосос хренов, себе позволяешь?! Ты чё выпендриваешься?! В грудь себя бьёшь, орёшь! Три года он служил! Страдаешь, сука, да?! Ты чё свою семью позоришь? Ты чё свой род позоришь? Воевал он! А как воевали твои прадеды?! И в первую мировую, в Испании и в Великую отечественную! Сына своего уже просрал и жену! Я тебе, слышишь меня?! Не позволю, гадёныш, и меня просрать тоже! Понял?!
Нина Романовна понимала, что её слова не справедливы. Там, где он служил, один год шёл за пять лет жизни. Но, что делать? Чтобы избавиться от опухоли, надо её вырезать, и будет больно.
А Георгий стоял, молча слушал… Потом, вдруг, опустился обессиленный прямо на асфальт и зарыдал.
– Ба… Ба… Я не знаю, не знаю, что мне… Я потерял, ба, всех, ба, потерял… И семью и друзей… Ба… Не уходи, пожалуйста…
– Не дождёшься, внучек, и не мечтай… – уже совсем другим тоном сказала она, присела к нему на корточки, привлекая его к себе и обнимая как маленького. – Знаю, что ты с Маринкой ходил к разным светилам психотерапии. Но, знаешь, это всё х… Мы поступим по-другому…
В милиции служили нормальные люди. Весь участок слышал, как бабушка, заслуженный военный хирург отчитывает своего внука-героя. Некоторые офицеры милиции тоже прошли этот путь, и они хорошо знали, какого это, возвращаться в мирную жизнь… Они нашли в себе силы… Им помогли… А другие… так и остались на обочине мирной жизни… Никто из них не подошёл и не сказал бабушке и внуку: «Граждане, уже полночь, перенесите свои семейные разборки на другое время и в другое место».
Нина Романовна той же ночью забрала нехитрый скарб своего внука и увезла Георгия в свой деревенский домишко загород. Первым делом, что она сделала, прибыв почти после часа езды по ночной трассе – это посадила его, нет не есть и не на кровать, а за старую свою пишущую машинку, допотопный агрегат на которой печатала свои мемуары по заказу научного журнала.
– Каждое утро ты будешь писать, описывать всё то, что тебе приснится и то, что ты вспомнишь… Что-то ты хочешь забыть, что-то надо забыть, а что-то и кого-то надо помнить. Нельзя забывать. Их надо помнить, своих друзей. Пиши всё, что помнишь, пиши всё, что хочешь, – и усмехнувшись добавила, – бумага всё стерпит.
Затем заставила своего внука, как в детстве, принять контрастный душ и уложила спать внизу в большой гостиной на диван, где так же находился её импровизированный кабинет. Когда много места вокруг, легче оказывать медпомощь. Пространство не давит, легко дышать. Хотя, кому как.
Утром, спускаясь по лестнице из своей спальни, она услышала стук клавиш своей старушки-печатной машинки. «Слава, Богу!» – сказала она и перекрестилась. Всю ночь Нина Романовна читала Акафист Георгию Победоносцу и Акафист Пресвятой Богородицы перед её иконами «Взыскание погибшим» и «Всех скорбящих радость» за своего «потерявшегося» внука, нет, героического офицера, которому надо было помочь обрести почву под ногами, которого чуть не потеряла.
– Доброе утро, писатель. Хватит стучать. Давай завтракать и айда за мной!
– Куда? – Георгий посмотрел на неё другим взглядом, более человечным и спокойным, что ли.
– Куда отведу, ответила Нина Романовна.
После лёгкого завтрака, чая с гренками, бабушка никогда не перегружала свой организм по утрам тяжёлой пищей, они отправились по деревенской улице, залитой солнцем, к часовне Святого Николая Чудотворца. Часовенка была небольшой, деревянной. Заботливые руки ухаживали за красивой клумбой и за двориком. Вокруг чистота и покой.
– Послушай, Георгий. Когда ты служил, я почти каждый день здесь молилась за тебя, чтобы ты вернулся живым и невредимым. Ты вернулся.
Голос у бабушки был тихим и строгим:
– Сейчас ты войдёшь и перекрестишься. Помнишь, как надо? Давай покажу, – она взяла его руку и показала. – Проси, что хочешь. За Вовочку проси, за Маришку. Она очень героическая девочка, я видела, как она тебя ждала, Вовку воспитывала, я не всегда рядом была. Встретит кого, счастью её не смей мешать. Ты тоже своё встретишь. Но не сейчас. Пройдёт время. За себя, за моё здоровье проси. Понял?
Георгий стоял и ей не перечил. Понял, что без этого нельзя. Они вместе вошли в часовню. На стульчике сидела маленькая беленькая старушечка.
– Здорово, Пелагея Ивановна.
– Здравствуй, Нина Романовна.
– Вот внук приехал, привела. А это для всех гостинчики. Пойдём на кухню, помогу отнести.
Георгий остался в часовне совершенно один. Он вспомнил, что очень давно сюда приходил маленьким со своей бабушкой. Они ставили свечи, его причащали, и он потом пил святую воду и с удовольствием ел просфору. А потом его бабулечка вела домой, и он шёл такой счастливый и спокойный.