Backstage. За кулисами

Тимина Светлана

– Азам, есть разговор.

Он заходит в квартиру. Как всегда. Свеж и энергичен. В его реальности уже давно нет попоек и разврата, вместо этого – утренние пробежки, бокс, массаж, работа, а вечерами семья с детьми. Керим часто упрекает меня в том, что я забыл свои корни и не так уж безупречен перед Аллахом. Мне откровенно срать на то, что он думает. Мне нравится моя жизнь. И я атеист до мозга костей.

– Проходи на кухню. У меня дети спят, – с удовольствием смотрю на проблеск осуждения на его лице. – Кофе?

– Без кофеина, будь добр. И давай сразу к делу. Азам, я

редко вмешиваюсь в твою жизнь, но что ты вчера устроил в клубе?

– Выступление без оплаты я там точно не устроил, так что не кипишуй. А имидж блюсти ты сам меня заставил. Блюду, понимаешь, как могу! Знойный мачо хлещет текилу и не плачет. Город пылает от нашего огня, гоу, крошка, порадуй меня! – цитирую строки своего хита, загружая в кофе-машину порцию кофе без кофеина. Но Керим даже не улыбается. Смотрит с осуждением.

– Ты вчера пытался отыметь в туалете дочь министра внутренних дел.

– Да? Ни черта не помню. А почему только пытался? Страшная была? Или папа помешал?

– Азам, подумай, что было бы, если бы она на тебя заявила. Мы бы это замяли, но папарацци раздули бы хайп на всю страну.

– Ну ты же с ней договорился? Кунилингус когда ей сделать? Или сразу предложение ноги и сердца?

– Я не об этом. Просто пора тебе завязывать с имиджем отбитого гангстера, который имеет все, что движется. Мы начинали с этого, когда тебе было двадцать. И тогда подобное вызывало у твоих фанатов восторг. Но, Азам, ты уже не пацан. Тебе тридцать четыре. Твои песни уже звучат смешно и двусмысленно.

– Ты сам год назад настоял на том, чтобы я ввел в свой репертуар, как ты сказал… о, глубокомысленные тексты! Это лютый трэш. «У нашей дочери твои глаза, отработан концерт, давлю по газам. Затихают вдали голоса, я мчу к тебе в мою тихую гавань на всех парусах». Я промолчал, хотя первый месяц еле вытягивал, давясь от смеха…

– А стоило бы задуматься. Азам, вечно молодым и дерзким остаться не получится. Тебе пора заводить семью и менять репертуар.

– А одно без другого быть, я так понимаю, не может? Какую семью? Это дочь министра МВД намекнула, что ей этого хочется?

Мой продюсер пуленепробиваем. Его вообще трудно вывести из себя.

– Да кто тебе разрешит на ней жениться, с твоей-то репутацией. Плюс скучно. Примитивно. Ганста-рэпер продался за бабло и влияние. Нет, нам не это нужно. Ты должен найти себе Золушку. Вот так, без преувеличений. Девочка из народа, так сказать. Начинающая модель или актриса. Еще лучше – поклонница. Увлеченная чем-то помимо твоих песен, хорошо, если у нее будет какое-то свое хобби. Красивая жена. И легенда о том, как она покорила твое сердце настолько, что ты забыл о других женщинах и праздных гулянках. Мы убиваем двух зайцев, Азам. Прежняя аудитория останется с тобой, а новая не заставит себя ждать. У тебя хороший репертуар о семейных ценностях.

В ванной слышен шум спускаемой воды. Керим прерывает речь и напряженно вслушивается. А я криво, не по-доброму усмехаюсь. Предчувствую забаву. Даже не предпринимаю никаких действий, когда на кухню, зевая, вальяжно заходит блондинка в одном полотенце поверх голого тела.

– Азамат, напои даму кофе, а? Я ж на паре усну после того, что ты нам ночью устроил…

Керим нервно сглатывает и отводит взгляд в сторону. Да ладно, смущение? Я как будто не помню, что он устраивал в сауне с моделями из моего клипа лет семь назад, как заставлял их мастерить из простынь паранджу и отжиматься прямо в парилке. Все это под бутылку «чиваса», которую сам Аллах ему видимо позволил вылакать. Вся это его вдруг неоткуда взявшаяся набожность – блажь.

– Кер, а я, кажется, нашёл уже жену. Ну реально, не бал же мне херачить с хрустальными салатницами на ногах телок? Как тебя, ты ж не замужем? Чем занимаешься?

Большегрудая блонда не обижается на моё презрительное «как тебя». Её не отягощенное интеллектом личико с накачанными губами и рисованными бровями озаряется счастьем. Я мог бы слать ее на три буквы, но она бы выхватила из контекста только слово «жена».

– Я учусь! Я люблю твои песни! Я шить умею, борщ варить, люблю кошек…

– Та погоди ты дристать штампами. Это, хобби у тебя есть?

Она подходит к столешнице, не замечая Керима, руки дрожат от радости, пока она ищет чашку на полке. Придётся вымыть их с хлоркой после ее ухода.

– Да. Я люблю маникюр делать. Шопинг люблю. Фоткаться там, в «инстаграме» висеть, да…

– Не, такая тупая жена мне не упала. Натягивай трусы и вали, кофе по дороге купишь.

– Ну Аза-а-ам…

– Все, я сказал! Или тебя выставить за двери в таком виде?

Она зажимает рот рукой и выбегает, пряча налившиеся слезами глаза. Я спокойно наливаю себе воды. Керим смотрит с осуждением, не понятно в чем именно оно заключается: в том, что я с ней спал или в том, что так грубо опустил перед посторонним. Может все дело в том, что у него дочь возраста этой честной давалки. Но если его дочь ведет себя так же, надо закидать ее камнями, а не смотреть на меня с укором.

– Ты не расист? У меня есть еще одна потенциальная жена. Дрыхнет в спальне. Цветная, ой, прости, афроамериканской наружности. Оценишь? Можем ей придумать хобби, скажем, опеку над детьми какой-то Либерии. Хотя нет. Непонятно, что за дети у нас с ней будут. Буду искать славянку. Из народа. Поехали на завод? Может, моя судьба сейчас стоит у станка и ждет, пока Азамат Валиев в нее влюбится. Сказка же, не?

– Прекрати паясничать. Я серьезен. И чтобы у тебя не было в этом никаких сомнений…

Керим допивает кофе, касается губ носовым платком с золочеными инициалами. Смотрит мне прямо в глаза.

– Я начинаю раскручивать Игоря Рида. Он займет твою нишу в нашем лейбле. Хватит тебе развлекать подростковую аудиторию. Ты начинаешь работать на имидж идеального семьянина и двигаться дальше. Если не согласен, можем разрывать контракт. Пой о сексе за партой и с училкой хоть до старости, я не собираюсь ставить под удар репутацию лейбла «Темная звезда».

Сначала я не воспринимаю его слова всерьез. Сколько было этих воспитательных бесед – не спи, с кем попало, не буянь, следи за речью! Но в глазах Керима что-то, от чего мне становится не по себе. А потом возмущение и протест давят на грудь.