Багаев лог
Шрифт:
— Ну, слушаю, — снисходительно, как бы делая следователю одолжение, ответил он. — Интересно, что вы там насочиняете?
— Вы родились с Геннадием Деминым в соседних деревнях, вместе росли, вместе учились в школе. Позднее ваши пути разошлись: вы с сестрой Зинаидой пошли в торговлю, а Геннадий Демин окончил курсы трактористов и стал работать в лесхозе. При редких случайных встречах ни вы, ни ваша сестра просто не замечали Демина, хотя оба прекрасно знали о его чувствах к Зинаиде... Тяга к жизни не по средствам привела вашу сестру, в то время заведовавшую складом, к растрате. Вы тоже причастны к ее преступлению. Огласка могла лишить вас обоих всего, к чему вы так настойчиво стремились в жизни. К тому же как раз в это время решался вопрос о выдвижении вашей — рядового
С вашей точки зрения, на карту ставилась вся ваша жизнь. И тогда вы вспомнили о Демине и решили сыграть на его чувствах к Зинаиде. Обещали устроить его брак с ней, просили только спасти сестру. С помощью Демина были инсценированы кража и поджог склада. Вам казалось, что концы спрятаны в воду. Но не тут-то было. Демин разошелся с женой и начал преследовать Зинаиду. Получая от нее отказ за отказом, он начал пить, опускался на глазах и за год с небольшим до того спился, что бросил работу. Так как Зинаида Васильевна категорически отказалась выйти за Демина замуж, он из вашего союзника превратился в противника и стал для вас опасен. Не раз он грозил вам разоблачением. Одним словом, могло рухнуть все, к чему вы так стремились всеми правдами и неправдами. Вскоре вы приняли решение.
В тот вечер вы встретились с Геннадием на улице, предложили ему побеседовать, дали денег на водку и закуску и пообещали попозже прийти к нему домой. Когда вы пришли, Демин был пьян. Спустя некоторое время он лег спать, и вы хладнокровно осуществили задуманное. Вы нанесли спящему удар ножом в грудь и сразу же вложили нож в руку убитого. Затем вы стерли отпечатки пальцев на посуде. И тут ваше внимание привлекли две фотографии Зинаиды. Чтобы в нашем распоряжении не оказалось никаких нитей, ведущих от Демина к вам, вы решили забрать эти фотографии, но тут немножко перестарались: когда вынимали их из рамки, оставили на стекле два четких отпечатка пальцев.
Качалкин на секунду прервал свой рассказ и изучающе посмотрел на Пантелеева. Его вид поразил следователя. Куда девались важная, надменная осанка, строгий взгляд? Допрашиваемый весь как-то съежился, на лбу у него выступили крупные капли пота; аккуратные усики его, казалось, обвисли.
— А теперь я расскажу вам, как вы вышли из комнаты, — продолжал следователь.
— Не нужно, не нужно! — выкрикнул Пантелеев и в отчаянии обхватил руками голову.
— Нет уж, слушайте. Совершив убийство и уничтожив некоторые следы, вы достали заранее припасенный тонкий металлический стержень с привязанными к нему по краям крепкими нитками, вставили его в дужку ключа, концы ниток вывели под дверь и, закрыв ее, сильно потянули за одну из ниток. Ключ в замке повернулся. За другую нитку вы вытянули стержень наружу. Комната оказалась запертой изнутри, но не на два, а лишь на один и три десятых оборота. Эту операцию вы проделали глубокой ночью, когда, по вашему мнению, практически исключалась возможность попасться на глаза кому-либо из соседей. Так это было? — не дождавшись ответа, Качалкин снял телефонную трубку и попросил пригласить на очную ставку Пантелееву Зинаиду.
— Не надо, — неожиданно обессиленно произнес Пантелеев. — Все было именно так, как вы рассказали...
Экспертиза
Фомин посмотрел на часы. Близилось время обеденного перерыва. Три с лишним часа пролетело незаметно. «И почему так быстро идет время? — с сожалением подумал следователь. Кажется, не прошло и часа с тех пор, как сел за составление обвинительного заключения, а фактически пишу уже почти четыре часа. Вообще-то и сделано много», — успокоился Михаил Николаевич и с удовлетворением придвинул к себе стопку исписанных торопливым размашистым почерком листов бумаги. Прежде чем перейти к заключению, он решил еще раз перечитать
...Труп мужчины был обнаружен в кустах ивняка, в шестнадцати метрах от обочины дороги. Милиция быстро нашла автомобиль, сбивший этого мужчину, — «ВАЗ-2101». У него оказалось сильно помято правое крыло и разбита фара. Расследование дела было закончено в короткий срок, тем более что обвиняемый — Олег Павлович Трушин, инженер-механик завода вычислительных машин, расположенного в соседнем городке, — полностью признавал себя виновным. Но в суде случилось непредвиденное...
Фомин отложил черновик обвинительного заключения, полистал первый том дела, нашел протокол судебного заседания и начал читать.
«Подсудимый Трушин: Действительно, на предварительном следствии я признал себя виновным. Но сейчас все хорошо взвесил и прихожу к выводу, что оговорил себя. Почему это случилось? Накануне вечером я ужинал в ресторане и, возвращаясь домой, управлял автомобилем в нетрезвом состоянии. Задержание на другой день так потрясло меня, что я пошел на поводу у следователя и подтвердил все, о чем он спрашивал.
Председательствующий: Допустим, вы оговорили себя. Чем же тогда объяснить повреждение автомобиля?
Трушин: Все это вполне объяснимо и не связано с наездом на человека. Я уже говорил, что скорость у меня была большая, не менее девяноста километров. Я слышал сильный глухой удар, от которого и была помята машина. На другой день утром на этом месте я видел убитую собаку. По всей видимости, я ее задавил, а признался в наезде на человека.
По ходатайству защитника Трушина судом был допрошен дополнительный свидетель Телятков. «Мы с Трушиным, — сказал он, — работаем в одном цехе и довольно часто ездим на работу вместе — иногда на моей, иногда на его машине. В один из дней, число и даже месяц я сейчас точно назвать не могу, Олег Павлович рано утром зашел ко мне и сказал, что поедет со мной, так как сам он накануне вечером помял свою машину. На дороге мы видели большую убитую собаку. Трушин еще пошутил, не его ли это жертва. Я повторяю, что дату назвать не могу, но знаю, что Олега в тот день задержала милиция».
Разумеется, что при таких обстоятельствах у суда возникло сомнение в виновности подсудимого, и он выполнил одно из основных требований советского уголовного закона, гласящее, что всякое сомнение толкуется в пользу обвиняемого или подсудимого. Дело было возвращено на дополнительное расследование. Трушину изменили меру пресечения: он был освобожден из-под стражи, и с него взяли подписку о невыезде.
И тогда дело попало к нему — следователю прокуратуры, юристу первого класса Фомину. Михаил Николаевич хорошо помнил свой первый разговор об этом деле с прокурором района Рычевым.
— Да... признание обвиняемого — еще не доказательство, — заметил Иван Федорович.
— Я прочел дело и считаю, что в совокупности собранные доказательства дают все основания предполагать виновность Трушина.
— Вот именно, предполагать, — живо подхватил прокурор, — а мы должны не предполагать, а располагать четкими, конкретными доказательствами. Казалось бы, сначала они были, — Рычев начал загибать пальцы. — Совпадение времени, когда Трушин возвращался из ресторана и когда наступила смерть потерпевшего; повреждение машины; признание факта наезда самим Трушиным. Но вот Трушин отказался от своих первоначальных показаний и дал сносное объяснение причинам повреждения автомобиля. В таком случае совпадение во времени уже ничего не дает и начинают приобретать особое значение такие обстоятельства, как нахождение трупа в кустах довольно далеко от дороги и отсутствие в заключении судмедэксперта категорического вывода о том, что повреждения потерпевшему нанесены именно автомобилем. «Твердым тупым предметом, возможно выступающими частями автомобиля», — вот что говорится в этом заключении. Все это заставляет усомниться в вине Трушина. Адвокат закономерно высказал предположение не о наезде, а об убийстве потерпевшего неизвестными лицами.