Багатур
Шрифт:
Парочка наехала на Олега с двух сторон, грозя короткими копьями с крючьями, как вдруг раздался грозный бас военачальника, и копейщики неохотно отступили.
Хмурый командир подъехал поближе и спросил:
— Ай издалека?
— Из греков, — ответил Сухов.
Тут его перебил недовольный голос Пончика:
— Да убери ты свою железяку, дурак! Дай перевяжу!
Все повернулись к пострадавшему, рану которого пытался затампонировать Александр.
— Ну, куда ты руку суёшь?! — орал Пончев, серчая. — Занесёшь заразу — и майся с тобой потом!
— А это кто? — Командир качнул шлемом в сторону Шурика.
— Это мой оруженосец и врач, — ответил Сухов.
— А ты?
— А я — странствующий рыцарь.
— Латинянин небось?
Конники напряглись.
— Мы оба православные, — сказал «странствующий рыцарь».
— А не врёшь? — прищурился «варяг».
— Вот те крест!
Конники расслабились.
— Имя? — осведомился старшой.
— Имён у меня много… Можешь звать меня Олегом.
— И куда ж ты собралси, Олег?
— До князя Ярослава Всеволодовича собралси.
— А на что тебе князь?
— А послужить хочу князю. Ещё вопросы будут?
— Ишь ты, ершистый какой! Думаешь, раз ухо мальцу отчекрыжил, так и всё, в герои выбилсси?
— Могу и голову отчекрыжить, — холодно сказал Сухов. — Ему или тебе, мне без разницы.
— Не ерепенься! — буркнул старшой. — Меня кличут Якимом Влунковичем, [39] я у князя воевода набольший, новоторжан [40] в узде держу и за всеми прочими приглядываю. Понял? Во-от… Али ты думал, будто сам Ярослав Всеволодович в дружину бойцов призывает? Не, без моей воли ни один конный али пеший в строй не становитсе! Понял? Во-от…
39
Реальное историческое лицо.
40
Новоторжане — жители города Новый Торг («пригород» Новгорода Великого), ныне Торжок. Суздальцы — здесь не жители Суздаля, а выходцы из Владимиро-Суздальского княжества, в данном случае переяславцы.
— А мне в строю делать нечего, — по-прежнему холодно вставил Олег, — вырос я из рядовых.
— Да цто ты говоришь? — съехидничал Яким.
— Что есть, то и говорю, — отрезал Сухов. — Я флотом командовал, тысячи в бой водил, крепости брал. Негоже мне всё сызнова начинать, не юныш какой.
— Так ты, смотрю, в воеводы метишь?
— Согласен и сотником начать.
Влункович довольно крякнул.
— Не, нам такие люди нужны! — осклабился он. — Наглые! Дерзкие! Поставлю тебя десятником. Понял? Во-от… Ежели портки не обгадишь и всё как есть исполнишь, тогда и потолкуем. Лады?
— Лады, — кивнул Сухов. — Чего надо хоть?
— Подол взять приступом! Исхитришься? Вдесятером-то?
— Легко, — обронил Олег.
Полки [41] Ярослава Всеволодовича подступили к Подолу со стороны Почайны — днепровского притока, чьи тихие воды образовывали удобную гавань. Но это летом, а сейчас, на перепаде между зимою и весной, Почайну скрывала толстая кора льда. А сам лёд прятался под возами с сеном на корм лошадям и санями с припасами для войска, под палатками и шатрами, бойцами конными и пешими — тут их собралось несколько тысяч. Вои-новгородцы и новоторжане стояли вместе, суздальцы держались наособицу — распри делили не одних лишь князей, весь народ разводили они, сея рознь и вражду «межи человеки».
41
Надо заметить, что к XIII веку понятие «дружина» претерпело изменения. Под дружиной понимался «княжой двор» — личное войско князя из его придворных. А полки формировались («нарубались») из воев-ополченцев по принципу «1 воин на коне и в доспехе полном (конно и оружно) с 10 сох». Если же возникала прямая и явная угроза, то воина выставляли и с 4 сох. (Соха — это единица поземельного налога, именно соха облагалась податями. К примеру, новгородская соха равнялась 3 обжам, а обжа — это та площадь земли, которую обрабатывал один человек — с конным плугом, но без помощников).
За пологим берегом поднимался не шибко высокий земляной вал, укреплённый острогом — частоколом из толстых брёвен с острёными верхушками. В одном месте линия укреплений прерывалась, оставляя проход, — его запирали мощные ворота.
Над крепостной стеной то и дело показывались головы защитников, качались наконечники копий, вылетали стрелы, пущенные навесом, но оборона шла вяло.
Дворяне и вои кучковались на льду Почайны, проверяя оружие, подтягивая завязки на панцирях и успевая лениво переговариваться:
— Како ся урядим, братие?
— Таран нужон, без тарана — куда?
— Да где ж ты таран возьмёшь? Близ городу больших деревьев не сыскать!
— Раньше надо было думать.
— А нам по чину не положено, это пущай князюшка думает!
— Верно баешь! Приказу такого не было, чтоб таран мастерить. Вот и стой.
— Да цего ж стоять зря? На льду-то? Дубеешь как дурак!
— А ты дубей как умный! Вона, лунку проколупай и рыбку лови. Удом своим! Не отмёрз ишшо?
— Почнём, что ли?
— Куда торописсе, кулик? [42]
— А чего сразу — таран? Што, на воротах белый свет клином сошёлси? Глянь, тын какой — не низок, не высок. В самый раз!
— Лестницу надо, да не одну.
— Во-во! А никто не побеспокоилси!
— Да успокойтеся вы! То таран им, то лестницы… Чего скажут, то и делать станем!
Олег оглядел свой большой десяток. Да-а… Зря он заподозрил Якима Влунковича в симпатиях к своей персоне — воевода отдал ему под руку ополченцев, набранных в новгородской глуши, — увальней в армяках и лаптях, вооружённых топорами и луками. Худые вечные [43] мужичонки, охотники-лесовики — вот такой у него личный состав. Новики все, салабоны-новобранцы. Редко у кого из них имелся шлем, а панцирь был в единственном числе — на румяном, кудрявом парне, гордо назвавшимся Олфоромеем Лысуном. Выучкой же, опытом боевым, похвастаться не мог ни один — схватки с медведями и волками не в счёт.
42
Кулики, сальники — обидные прозвища суздальцев.
43
Вечные мужики, вечники — миряне с правом голоса на вече.
Десяток без особых проблем подчинился новому командиру. Кое-кто, правда, дозволил себе поартачиться, но пара зуботычин привела строптивцев ко смирению.
— Скотина этот Влункович, — громко прошептал Пончик. — Он же тебе мстит, на смерть посылает!
— Помнишь, как в былинах богатырь говаривал? — тихо сказал Сухов. — «Не бывать тому!»
Обернувшись к своему десятку, что перетаптывался, сбившись в кучу, Олег громко спросил:
— Кто из вас белке в глаз попадает?
Новики заулыбались со снисхождением — экий у них десятник глупый!
— Да все и попадают, — ответил Лысун. — Как иначе-то? Мы-ить все промыслом живём, шкурок не портим!
— Отлично… — медленно проговорил Сухов. — Тогда слушай мой приказ. На тебя, Олфоромей, вся надёжа — побудешь возницей. Вон, видишь телегу с сеном? Погонишь её к воротам!
Объяснив каждому его манёвр, Олег напялил шлем на голову, в правую руку взяв меч, в левую — горящий факел. Олфоромей обошёл кругом телегу — здоровенные дроги, запряжённые парой могучих волов. На дрогах пошатывалась в неустойчивом равновесии целая гора сена.