Багаж загробных откровений
Шрифт:
Посиделки прошли успешно. Но затянулись допоздна. Прийти к единому мнению чей самогон лучше не получилось. Главным самогонщиком оказался приятель Федора Тимофеевича Александр Михайлович. Не зря он его в первую очередь пригласил на посиделки. Когда гости хвалили его самогон на лице Михалыча расплывалась самодовольная улыбка. Когда же кто-то громогласно отдавал предпочтение виски, Михалыч хмурился, вздыхал и пытался неумело отстаивать достоинство своего самогона. Остальные соседи тоже оказались людьми доброжелательными. Выпитое развязало языки и сельчан потянуло на всякого рода россказни. Одна из таких деревенских баек очень впечатлил Константина.
– Я вот тебе вчерась говорил, что места у нас тут не простые и опасные, хоть и близко от города и рейсовый автобус у нас имеет остановку. Все так да не так. Дело в том, что недалеко от нас погост есть. Старый погост, запущенный. Но случаи разные происходят. Ты вот человек научный может и объяснишь в чем тут соль.
Он азартно махнул рукой:
– И церковь разрушенная имеется. До конца-то ее большевики разрушить не смогли. Раньше люди хорошо строили. Надежно. Но образа заезжие комиссары и местные комсомольцы посбивали, а оклады серебряные с икон в казну забрали. Врать не буду, золотых окладов не было. Захудалый был погост. Только мне батя рассказывал во время коллективизации пять деревень со своих мест снялись и ушли неизвестно куда. В смысле люди ушли, а деревни пустые остались.
Его поправил женским голос:
– Да раскулачили их всех и в Сибирь сослали. Нашей-то деревне повезло, у нас одна голытьба жила. Это уже после войны дома здесь хорошие отстроили. Дали поблажку. Кому-то вести сельское хозяйство надо и с колхозом управляться. Вот и разрешили строевую древесину в лесу заготавливать.
Федор Тимофеевич перебил женщину:
– Ты Наталья ерунду-то не мели. Пять деревень подчистую раскулачили. Эк ты загнула.
Женщина запальчиво возразила:
– А что? Ты думаешь тебе одному батя про житье бытье рассказывал? Мне тоже довелось кое-что слышать. Только правду-то говорить опасались. Загреметь можно было на Колыму за такие разговоры.
Федор Тимофеевич примирительно буркнул:
– Ладно, ладно. До правды теперь уже не докопаешься. Не в этом суть куда народ сгинул. Только ведь в чем беда-то. За могилами предков ухаживать стало некому. Ну наливай! Помяним покойничков, чтобы им на том свете легче дышалось.
Выпили и наступило тягостное молчание. Константин подначивал рассказчиков, что докопаться до сути:
– Так в чем суть-то проблемы.
Печально вздохнув в разговор вступил Михалыч:
– А дело в том паря, что души не упокоенные до сих пор здесь бродят. Кучкуются-то они обычно около той церкви на погосте. Но, не дадут мне соврать, бывает что и к нам деревню забредают. Мы то уже привычные, а может это они к нам пообвыклись. Не знаю. Но не шалят, и вреда нам не творят. А вот вновь приезжими людьми к нам они страсть как интересуются. Поэтому Тимофеич и завел этот разговор. Чтобы тебя предупредить на всякий стало быть случай. Так что ночью лучше дома сидеть и по деревне не шастать.
Константин покрутил в руке пустой стакан и полюбопытствовал:
– И в чем выражается этот их интерес? Загрызть могут? Или защекотать до смерти?
Михалыч нахмурился:
– Ты это парень, сильно не шуткуй. Тут и до тебя многие приезжие по началу хихикали и ходили гоголем. Мол все это бабкины сказки. А как до дела дошло и их лично коснулось, быстро лыжи от сюда навострили. Одного весельчака даже в дурдом увезли. Так-то вот.
Константин мотнул головой:
– Да нет. Вы не подумайте. Я не ехидничаю. Просто хочется более конкретно знать чего ожидать, чего опасаться.
Соседи оживились и стали наперебой повествовать о нравах призрачных гостей с погоста. Константин всех слушал внимательно. Но картину мистических посещений это не прояснило.
Пошатываясь он направился спать про себя тихо бормоча:
– Если не врут, то я удачно сюда попал. Не скучно будет. Но это если не врут.
Спал он без задних ног. Так что если его кто и посещал, то он этого не заметил. Проснулся Константин без признаков похмелья и про себя отметил:
– А самогон у Михалыча добротный.
Весь день он обживался. Расставил свой скудный скарб в комнате. Осмотрел сарай и положительно его оценил в качестве будущих мастерских. Тут и появился Федор Тимофеевич и хитро подмигнул распахивая полу пиджака:
– Опохмелиться не желаешь?
Из внутреннего кармана пиджака выглядывала чекушка заткнутая бумажной пробкой.
Константин отрицательно мотнул головой:
– Не-е-е. Не требуется.
Старичок отнесся к его отказу с пониманием:
– И правильно. Утро надо начинать трезвым.
Константин вздохнул:
– А вот от кофейку бы не отказался.
Тимофеич помрачнел:
– Такого добра не держим. Мы народ простой. Может где растворимый и завалялся. Затаривались им сельмаге, когда он в моде был. Теперь ни сельмага, ни кофе растворимого. А из города не потащишь. В город часто не поездишь, поэтому затариваемся только самым необходимым. Теперь на тебя одного надежда. Ты-то молодой, не то что мы старичье. На работу станешь кататься, глядишь прихватишь и нам что по пути.
– Да не вопрос. Список готовьте. Все что надо привезу.
Старичок хитровато прищурился:
– Так уж все? Может и девок сюда привезешь для разврату.
Константин удивленно вытаращился на Тимофеича. Тот подошел к нему вплотную задрал голову вверх, весело посмотрел в лицо и похлопал по плечу:
– Да пошутил я, пошутил.
Он повернулся к Константину спиной и со скорбью в голосе сообщил:
– Хотя хочется этой городской жизни попробовать. Всю жизнь, можно сказать, мечтал. А вот до седин дожил, так и не сподобился. Константин печально посмотрел ему в спину: