Багровая параллель

Все права защищены. Книга или любая ее часть не может быть скопирована, воспроизведена в электронной или механической форме, в виде фотокопии, записи в память ЭВМ, репродукции или каким-либо иным способом, а также использована в любой информационной системе без получения разрешения от издателя. Копирование, воспроизведение и иное использование книги или ее части без согласия издателя является незаконным и влечет уголовную, административную и гражданскую ответственность.

Читателю, привыкшему с начала перестройки к разоблачению кровавых преступлений Лаврентия Берии и его подручных, читать повесть будет явно непривычно.

Министр пропаганды

Наше общество привычно обвиняет Берию и его команду в кровавых репрессиях 1937–1938 гг. Только вот незадача, Лаврентий Павлович был назначен наркомом НКВД в 1939 году и, как «истинный палач», начал с широкой амнистии. Но кто сейчас об этом знает?

Еще один шаг «палача и убийцы» – воссоздание разгромленной Ежовым разведки. В том числе создание первого в нашей стране соединения специального назначения. Военные историки, по политическим мотивам, упорно приписывают создание таких частей маршалу Жукову, который сделал это уже после войны.

Ангелом Лаврентий Павлович, конечно, не был. Но наша многострадальная страна сохранила независимость, и народы России еще живы потому, что атомный проект возглавлял маршал Берия, а его подчиненные обеспечили сохранность необходимой тайны и были готовы пожертвовать жизнью для недопущения ядерного удара по СССР.

Эта повесть – дань памяти бойцам соединений и воинских частей НКВД. Об их инструкторах и духовных наставниках – оренбургских казаках, прошедших Первую мировую в отрядах особой важности.

Все боевые эпизоды и факты, описанные в книге, происходили в реальности. Будь то события Великой Отечественной или войны в Корее.

Я стоял на палубе катера, левой рукой опираясь на ребристый ствол ДШК [1] . Соленые брызги то и дело попадали мне в лицо. Приходилось отплевываться. Я взглянул на черное небо. Здесь, на юге, совсем другое небо, да и белых ночей нет. Звезды светят более ярко, а темнота кажется чернее. Хорошо виден ковш Большой Медведицы. «Ручка ковша сверху за моим правым плечом – значит, мы идем на юг. Точнее, на юго-запад. Половинка луны осталась у нас за кормой. Уже скоро нам надо будет готовиться к высадке».

Нам – это разведгруппе отряда водолазов-разведчиков особой бригады НКВД [2] . Я командир этой группы лейтенант Виктор Черкасов. Кроме меня, еще два разведчика: белорус старшина Саша Пинкевич и испанец Луис Вилар. Родители и сестра Луиса погибли от рук фашистов, а его, двенадцатилетнего, вместе с другими детьми эвакуировали в Союз. Вырос он в детском доме в Иванове.

Мы уже давно служим вместе. До этого наше подразделение работало на Ладоге и Онеге. Здесь это наш первый разведвыход.

Командир катера, мичман Терещенко, зовет нас с оттенком снисходительности – «москвичи». Эти три недели после прибытия в разведотряд штаба Черноморского флота мы общаемся в основном с бывшими роновцами [3] , с кем вместе приходилось работать на Ладоге. Их перевели сюда за месяц до освобождения Одессы. Из черноморцев я близко сошелся только с Григорием Поженяном, тоже командиром группы.

И формой мы от моряков отличаемся. Мы-то из другого ведомства, поэтому носим обычную пехотную форму. Морские у нас только тельняшки и «штат» морской пехоты с якорем на рукаве гимнастерки. На моей голове выцветшая, почти белая пилотка. А флотские разведчики на базе ходят в красивой морской форме. У офицеров и старшин шикарные морские фуражки с «крабом». Предмет моей тихой зависти.

Кстати, о форме. Сейчас на задание мы одеты в эсэсовский мелко-пятнистый камуфляж. На моей голове – серое горное кепи. Над козырьком – эсэсовский череп с костями, а сбоку приколот «Эдельвейс» – знак немецких горных частей. Под камуфлированной курткой китель с черными петлицами. На правой петлице – молнии, на левой – знаки различия унтерштурмфюрера. Пятнистые брюки заправлены в гетры. Обуты мы все в немецкие горные ботинки. У ребят камуфлированные куртки, без каких-либо знаков различия, одеты поверх горных свитеров. Немцы тоже частенько нарушают форму одежды. Так одеты в боевых частях горнострелковой дивизии СС «Норд». В Карелии нам приходилось работать и в ее тылах.

Мы все примерно одного роста – невысокие. У Пинкевича рыжеватые волосы, голубые глаза и лицо, усеянное веснушками. А мы с Луисом похожи. У обоих черные волосы и дочерна загорелые лица. Наше оружие, как и форма, тоже немецкое. У меня и Луиса «штурмгеверы» [4] , но у Сани его любимая «треха» [5] с оптическим прицелом. Еще у меня на животе кобура от немецкого «парабеллума», но в ней родной «наган». Он у меня с «Брамитом» [6] . У каждого на ноге закреплен десантный нож. У меня на обеих голенях прихвачены ремешками под брезентовыми гетрами два ножа. Наш груз уложен в немецкие горные рюкзаки, к каждому приторочен «Фаустпатрон» [7] . Груз в рюкзаках и «фауст» не для нас. Нам на этом задании шуметь вообще не нужно.

Катер быстро идет темно-серой тенью, рассекая волны. Скорость около сорока узлов [8] . От нашей базы до места высадки около ста двадцати миль. Плюс поправка на снос течением. Большая часть пути уже пройдена.

Рядом со мной стоит матрос-пулеметчик. Он смотрит вперед, держась за рукоятки ДШК. У него хорошее простое лицо. Из-под шлема выбивается прядь русых волос. Ему лет восемнадцать. По взглядам, которые он украдкой бросает на меня и мою немецкую форму, понятно, что на флоте он недавно и его первый бой, судя по всему, был неделю назад. Тогда катер, уже на подходе к базе, был атакован «мессером». Умело маневрируя, катер не подставился под пули врага. А огонь крупнокалиберного пулемета в конце концов заставил немецкий самолет отвалить. Тогда, после швартовки, санитарная машина увезла двоих раненых – сигнальщика и пулеметчика. А этот парень тогда был вторым номером. И сейчас экипаж пять человек вместо семи по штату.