Багровая полночь. Слухач. Начало истории
Шрифт:
Послышался плач, но он потонул в шумном разговоре.
– Разбирают там детишек наших по винтикам и продают!
– У тебя-то внуки откуда? Сам же говорил, что детей даже нет!
– А я образно, про всех… ик… наших детей вообще. Не наша эта страна стала, не наша!
– Верно говоришь!
– Тебе бы… ик… от всего народа к ним обратиться!
– Да куда уж. Был тут один выскочка. Все правительству прошения строчил, законом прикрывался. Как же, юрист, ученый… И че?
– И че?
– Забрали – якобы где-то вирус этот поганый подхватил. А он сиднем дома сидел и кляузы катал… ты давай лучше наливай…
– Так и что с ним?
– Что, что… да ничего – под нож пошел.
– Под нож?
– Как это?
– Его к этой адской машине
– ИВА?
– Именно. К ней поганой. Горло ножичком перерезали, трубку в глотку вставили и все. Лежал ни жив ни мертв. И где его вся писанина? В помойке. Не нужны «Системе» те, кто много знает, закону научен и на равных спорить может.
– Да, машины ИВА те еще убийцы. У гестапо газовые камеры были… ик… лей! Так верх гуманностью теперь кажутся. Это же подумать только – все неугодное население под нож пустить!
– В Красном Бору даже спецценрт построили за месяц чтобы ненужных изничтожать…
– Мою жену туда увезли. Она в депутатах ходила, в думе сидела… да куда же ты льешь, руки твои окаянные? Через край уже все полезло!
– Так ведь заслушался.
– Заслушался ты… Отдай бутылку, а то изведешь все, как поганец какой…
– Ты говори, что с женой-то стало!
– А что говорить? Не стало ее, вот что с ней стало. Против ювеналов она была, против биометрии, против криптокабин и виртуальных денег, чипов-имплантантов и прочей иноземной мерзости. Прикатил «белый воронок» и отобрал ее у меня. Навешали несуществующих диагнозов и под нож. До сих пор все перед глазами стоит, как позвонили с Красного Бора.
– Пухом ей земелька!
– Да, тихая, райская, за и загробная жизнь!
– Вздрогнули?
– Вздрогнули.
– Не чокаясь.
– Стоя.
Весь синий, шатающийся народ поднялся вместе со мной из-за своих мест, разом махнув в рот содержимое своих емкостей и уселся обратно. Я только подивился – когда бармен успел наполнить мой стакан.
Кивнув на прощание и кинув на стол полтинник (бедный скудный запас, оставшийся от той, прошлой жизни – благо в тюрьме никто не тронул мои пожитки), я направился к выходу. При любой другой ситуации, я, конечно же понаблюдал бы как выпучились у бармена глаза и отвисла челюсть, когда он вертел в руках мою купюру, но сейчас было не до этого.
Мой путь до «Магнитки», всегда занимавший не более двадцати минут, на сей раз непредвиденно увеличился в разы из-за творящегося вокруг беспредела. Я петлял через знакомые дворы, пересек дорогу, выйдя к «Ледовому дворцу» и тут пришлось остановиться, ища обходной путь или, хотя бы, укрытие.
В сотне метрах, у храмовых ворот, куда мы с братом и родителями ходили на службы каждое воскресенье, стояла полицейская машина с включенными проблесковыми маячками. Рядом – двое самих блюстителей порядка, с автоматами на плече, а чуть дальше в стороне – у подножия ступеней храма, трое нацгвардейцев тащили упирающегося священнослужителя.
Его изодранная ряса говорили о долгом противоборстве, но исход был понятен без дальнейшего досмотра чудовищной картины. Чем провинился священник и можно ли ему было помочь я не стал гадать и узнавать, а обогнул «Ледовый дворец» с другой стороны, перебежал через пустынную дорогу и прикрываясь деревьями и кустарниками, стал двигаться к улице Шевченко, где располагалась моя давно забытая работа.
«Что же это получается? Государство подставило под удар своих же собственных граждан лишив их права голоса, свободы и равенства? И что это за созданная «Система», которой все боятся? Здесь нужно конкретно поразмыслить, куда в очередной раз вляпалось человечество. Из всего услышанного выходит, что правительство установило карающий режим для всех попыток оказаться вне дома без уважительной причины. Под видом страшного вируса, оно снимает с каждого биометрические данные и вживляет чип-имплантант, созданный для контроля и безоговорочного подчинения человека, находящегося в этой самой системе. Что это значит? Да любой шаг влево или вправо от установленных той же «Системой» правил жестко наказывается в виде приостановлении поступлений криптовалюты, медицинской помощи и ограничения свободы передвижения. Всех бунтовщиков уже покарали, а те, что остались – носа не показывают из своих нор. Очень удобная защита от вируса – находиться дома и не собираться более двух человек. Бунтов устроить нельзя. Восстаний тоже. Все массовые скопления людей (посредством чипа и встроенной геолокации) моментально выявляются и разгоняются, а зачинщики беспокойства – отсылаются немедленно в клинику с диагнозом зараженного вирусом. Очень удобно, однако. Провинился, нарушил дисциплину, приехал этот их новый «белый воронок» и даже если ты здоров, тебя записывают в больные и немедленно изолируют в карантинный бокс. Там подключают к аппарату искусственной вентиляции легких и все – ты овощ или фрукт. Кому как нравится. Делай с телом что хочешь. Либо умерщвляй по добровольно-принудительной эвтаназии, либо расчленяй и на органы продавай. Иного не дано. Родственникам можно сказать – не выжил. Вирус убил. Кто проверять будет? Вскрытия вряд ли сейчас проводят. Врачи заодно с правительством. Силовые структуры тоже. Пожаловаться некому. Вылечить или хотя бы сказать правду – тоже. Вот и трясется в страхе население. Забивается в свои клетки-коробки в многоквартирных домах и только оттуда пытается огрызнуться в виде поста на интернет-страничке, лайка под понравившейся фотографией или цитатой или ничего не значащего комментария.
Другая половина дружно ударилась в запой и им, по большему счету, совершенно все равно что происходило кругом. Их не интересуют новые законы и правила. Для них счастье в копеечном содержании своей жизни и утопание в алкогольном смраде. Если они и остались живы после всех репрессий, то только потому, что «Система» оставила их на «закуску», как безобидных, в плане проведения мятежа и стычек с карательными органами, легко подчиняющихся воле высших сил, индивидуумов.
Создание ювенальной юстиции еще в мое детство вызывало много скандальных хроник и пикетов родителей, но теперь первым полностью развязали руки и они в аркан взяли последних. Естественно, любая мать или отец ради своих детей пойдут на все. Этим-то и пользуется «Система». Она манипулирует ситуацией беря под контроль и полное подчинение взрослых, а кто не согласен – того моментально признают больным вирусом, изымают детей (на те же самые органы или другие цели) и все. Человек опускается на дно, не в силах самостоятельно справиться с «Системой» (если его по каким-то причинам оставляют в живых), спивается и дальше умерщвляется как негодный биоматериал».
– Хрена се выводы накатили, – удивился я своим рассуждениям. – Да если все так – хреновы дела в нашем государстве. Интересно, в других странах происходит такая же хрень или лучше есть?
Кустарниками, скоплениями деревьев и дворовыми территориями, я добрался до своей бывшей работы. Мой магазин находился на первом этаже пятиэтажного дома, с выходом на издательство некогда крупной газеты и большой ресторанный комплекс. Светиться раньше времени не хотелось и поэтому я долгое время просто стоял, осматривая все кругом из зарослей расплодившегося шиповника.
Вспоминая прошлые ошибки, натыкаться на патруль не хотелось, да и на отдельно снующих андроидов – тоже.
Просидев в неудобном положении около часа и не обнаружив ничего подозрительного, я осторожно вышел из укрытия и медленно пошел по направлению к центральной двери. Камер видно не было. Это радовало, а то принесется какой-нибудь очередной биометрический фургон и перестану существовать как личность. Стану пиксельной проекцией собственного «я».
Подобный поворот меня не устраивал и я, что говорится «глядел в оба». Дверь оказалась запертой. Взглянув на расписание, я выругал себя за невнимательность. Рабочее время – с часу дня до пяти. Говорил же мне дядя Саша, что сейчас все так работают, а я все по-привычке живу.