Багровая заря
Шрифт:
— Потому и нет, что не положено людям иметь крылья.
— Ну, почему мама не разрешает мне стать одной из вас?
— Это вовсе не так уж здорово, как тебе кажется, куколка. За пару крыльев ты будешь расплачиваться вечной жаждой крови.
Длинноволосая фигурка встала на край крыши.
— А если я прыгну, ты меня поймаешь?
— Делать мне больше нечего! — усмехнулась фигура в шапочке. — Отойди от края, у меня для тебя кое-что есть…
Из большой мужской руки в чёрной кожаной перчатке на
— Ой, а это по какому поводу?
— Да ни по какому… Просто так.
Нежность, неуклюже взобравшись на острие меча, изо всех сил старалась не сорваться. Чувство, которое тщательно пряталось под наглухо застёгнутой форменной курткой, сейчас осторожно пыталось выглянуть наружу, но всё же было отделено от маленькой тёплой руки кожаной перчаткой. Неулыбчивый рот сурово сжался, не пропустив глупость, готовую сорваться с языка. В самом деле, к чему?.. Ведь она девчонка, ещё совсем ребёнок.
Тёплые губы прижались к холодной щеке.
— Спасибо… Она очень красивая.
Строго сложенные бледные губы коснулись гладкого юного лба.
— Рад, что тебе нравится. Носи на здоровье, детка.
Стук моих каблуков о крышу заставил их обоих слегка вздрогнуть. Алекс, не моргнув глазом, вытянулся, повернулся ко мне лицом и приподнял подбородок, а Карина лучезарно улыбнулась.
— Привет, мама! А мы только что от Гриши. Алекс объявил ему благодарность, а я попросилась с ним за компанию… Завтра будут снимать аппарат. Классно, правда?
Тело Великого Магистра было возвращено в усыпальницу, и нам пришлось давать объяснения и приносить извинения руководству Ордена. Юле, мне и Оскару пришлось смиренно принять на себя град упрёков и пустить в ход всю возможную дипломатию, чтобы успокоить их истерику. Дабы исключить возможность нового конфликта и дать хоть какое-то удовлетворение скорбящим членам Ордена, пришлось принести в жертву бойца, проявившего самодеятельность: он был уволен и исключён из «Авроры».
Октавиан был мёртв, но война была ещё не окончена, и мы всё ещё несли потери в стычках с разрозненными остатками «Истинного Ордена». Хотя мы были почти уверены в том, что у них уже не будет сколько-нибудь достойного вожака, нужно было довести уничтожение «Истинного Ордена» до конца. И это надо было сделать как следует.
Едва оправившись, Гриша вернулся в ряды «волков» и сразу же ринулся зачищать остатки банды Октавиана. А те, как ни были деморализованы, всё-таки ухитрились напоследок нанести болезненный удар — не по силам «Авроры», а скорее по сердцам Юли и Карины.
Группа Алекса вернулась на базу изрядно поредевшей. Звук их шагов насторожил моё ухо и заставил сжаться сердце: «волки» ступали необыкновенно тихо и устало. Юля тоже насторожилась. Пепел с её сигары упал мимо пепельницы, и она вздрогнула, услышав за дверью голос Алекса:
— Разрешите войти?
Стискивая пальцами сигару, она жестоко мяла её. Она не могла подняться с кресла, и я сама открыла дверь. Алекс стоял на пороге, весь забрызганный кровью и грязью, с тёмным от щетины подбородком. Я даже не сразу узнала его.
— Разрешите? — повторил он глухо.
Под мышкой он держал чёрный пластиковый пакет, в котором было что-то похожее по очертаниям на мяч. Я молча кивнула, и он вошёл. Каблуки его ботинок стукнули приглушённо, но чётко. Заговорить он смог не сразу, несколько секунд молча смотрел на Юлю.
— Простите, что я в таком виде, — сказал он наконец. — Но я решил доложить незамедлительно.
Юля неотрывно смотрела на округлый предмет в чёрном пакете, а её пальцы крошили сигару. Алекс, кладя пакет на стол, сказал:
— Боюсь, у меня печальные новости. Я… Простите, я не уберёг вашего сына. Здесь то, что осталось от него… Всё, что удалось сохранить.
Растерзанная сигара упала в пепельницу, и бледные пальцы Юли потянулись к пакету. Заглянув туда, она не закричала, не лишилась чувств: у неё только чуть дрогнули губы.
— Как это произошло? — глухо спросила она.
Алекс стал чётко и последовательно рассказывать, а я, признаться, почти не слушала его: меня беспокоило другое. Сюда шла Карина. Даже не шла, а бежала: от уцелевших «волков» она узнала страшную весть. Я вышла за дверь, и вовремя: Карина билась в руках Виктории.
— Пропусти меня! — кричала она. — Пусти сейчас же!
Удерживая её, Виктория повторяла:
— Нельзя, нельзя. Сейчас туда нельзя.
Увидев меня, Карина сразу бросилась ко мне.
— Мама, я не верю! Он не мог!.. Он мне обещал…
Я, как могла, удерживала её, но, боясь причинить ей боль, держала недостаточно крепко, и ей удалось прорваться. Но дальше порога она не прошла: её не пустил Алекс, грудью преградив ей путь. Из его железной хватки она, сколько ни билась, так и не смогла вырваться.
— Тише, милая. Не надо.
Алекс легко подхватил её на руки, как тряпичную куклу, а она осыпала его плечи градом ударов и кричала. Он отнёс её в её комнату, уложил на кровать и ещё пару минут удерживал.
— Я сожалею, детка… Это случилось. Никто из нас от этого не застрахован, «волки» рискуют жизнью ежеминутно.
Вряд ли это могло её утешить, и Алекс это понимал. Смертельно усталый, весь покрытый грязью и кровью, чужой и своей, он хотел только одного: чтобы она обняла его и сказала, как она рада видеть его живым. Он с болью смотрел, как она рыдала, а потом тихо позвал её: