Багровое око
Шрифт:
На такие речи киммериец не смог не усмехнуться с видимым удовольствием.
— Тебе все равно придется покинуть Стигию, — продолжал Шумри, — так почему бы нам не пойти вместе? Я был бы счастлив, имея такого спутника.
«Ну еще бы, — отметил про себя Конан, — отчего не заиметь дарового охранника?», но вслух лишь спросил:
— Зачем?
— Что — зачем?
— Зачем мне совершать это дурацкое путешествие, в конце которого придешь в ту же самую точку?
— Ну, хотя бы затем, что прежде ни один человек этого не делал. Во-вторых, разве не забавно было бы тебе заявиться в твою родную Киммерию, но не с юга, куда ты ушел когда-то, а с севера,
Конан усмехнулся.
— Даже если мы разыщем золото в стране черных обезьян, на чем мы потащим его? На собственных двух хребтах? Или ты думаешь, что Стикс из любезности к нам будет простираться до самого Южного Океана?..
Шумри открыл было рот, но киммериец не дал ему ответить.
— Предположим, мы добрались как-то до берега и дотащили золото! Где мы возьмем корабль? Ты считаешь, что на нижнем конце нашего мира есть такие же богатые портовые города, как Асгалун и Мессантия? Что-то не попадалось мне оттуда купцов… Или черные обезьяны построят нам корабль?
Шумри опять сделал попытку вставить слово, но разгоряченный варвар несся дальше.
— Предположим, каким-то чудом, твоими молитвами мы поплыли… Предположим, он действительно смахивает на дыню, наш мир — хотя я в этом сильно сомневаюсь! Ты видел когда-нибудь ледяные поля Ванахейма и Асгарда? Ты представляешь, что это такое: лед и снег на сотни дней пути — и ничего больше?.. Каким образом я добреду в Киммерию, увешанный, как ты говоришь, диковинками и рассказами, через эти ледяные поля?
Шумри молчал, подавленный убедительностью доводов, Конан заказал еще пару кувшинов вина.
— Наверное, ты прав, — нарушил молчание немедиец. — Наверное, в моей голове не хватает чего-то основательного и прочного. Ветер, пинающий кустик перекати-поля… Но странная мечта толкает и ведет меня. Мысль, что, обойдя вокруг мира, я словно бы обниму его, познаю, сделаю своим — ручным и маленьким. Таким, что можно взять его в ладони и протянуть, подарить…
— Кому? — с усмешкой поинтересовался киммериец. Шумри словно очнулся.
— Да так, не слушай меня, — он вздохнул. — Все-таки жаль, Конан, что не удалось мне подбить тебя в попутчики.
Конан промолчал. Сказать по правде, доводы Шумри, которые он сокрушил с таким блеском, не оставили его совсем равнодушным. Да, предприятие это безумное и безнадежное, но чем-то оно захватило его, зацепило душу. Может быть, именно своим безумием?..
Какое-то время киммериец колебался, потягивая вино. Если бы Шумри сумел убедить его, что мир действительно круглый! Но мятая дыня с разводами вина не являлась весомым аргументом. Сердоликовая маска с глазами из топазов, пожалуй, надежнее.
Прикончив вино, Конан поднялся. Взглянув на него, немедиец сделал то же. Он был явно расстроен и не пытался этого скрыть. Вместе они вышли из дверей таверны.
За разговором время протекло незаметно. Солнце уже вплотную подошло к горизонту, но было еще светло. Длинные тени стелились по земле. От устья Стикса веяло морской прохладой и запахом тины. Было тихо и по вечернему умиротворенно, но что-то вдруг заставило Конана, словно почувствовав ненавидящий взгляд, поднять лицо к небу.
Распластав широкие крылья, над городом парил знакомый птичий силуэт.
— Проклятье! Мне, признаться, казалось, что ты сломал этой пташке крыло. Неужели жрецы так быстро его вылечили?
— Может, это обыкновенный коршун? — со слабой надеждой спросил Шумри.
— Как бы не так. Обыкновенный не будет…
Конан не успел договорить, так как Кээ-Ту стрелой рухнул с высоты прямо над их головами и снова взмыл вверх, не достав до них каких-нибудь двух локтей. Он издал хрипло клекочущий и очень громкий крик, явно указывая стражникам точное местонахождение беглецов.
Раздумывать было некогда. Не сговариваясь, Конан и Шумри кинулись бежать. Коршун повторил свой зловещий маневр, и киммерийцу послышались в отдалении звон копий и топот тяжело обутых ног…
— Погоди! — крикнул он своему спутнику. — Нам надо разделиться! Если что — найдешь меня в порту, на постоялом дворе!
Шумри кивнул и, резко сменив направление, помчался в сторону жалких бедняцких хибарок, прилепившихся прямо под опоясывающей город черной стеной.
Конан не сомневался, что Кээ-Ту полетит за маленьким немедийцем. Он не собирался бросать на растерзание стражников своего новоприобретенного знакомца, но отлично понимал, что без лука и стрел он бессилен.
Киммериец огляделся вокруг, прикидывая, в каком из ближайших домов, судя по его виду, может оказаться оружие. Неожиданно он ощутил шорох крыльев над головой и услышал знакомый омерзительный крик. Кээ-Ту витал над его макушкой!
Конан почувствовал предательский холод вдоль позвоночника — довольно редкое, надо признаться, для него ощущение. Что случилось? Почему птица не полетела за выбранной ею же самой жертвой? Неужели мстительный Сет в первую очередь желал покарать наглеца, вырвавшего жертву из его пасти? А может быть, благодаря огромному росту, мощи и отваге киммериец в глазах божества являл собой более питательное и изысканное лакомство…
Конан нагнулся и подобрал с земли несколько булыжников. Когда коршун спикировал в очередной раз, широко размахнувшись, киммериец запустил в него самый крупный камень. Птица, захлебнувшись криком, ударилась о землю и заскребла крыльями, поднимая бурую пыль. С торжествующим ревом Конан бросился к ней, намереваясь задушить голыми руками, но это оказалось не так-то просто. Острый и крепкий, как туранский кинжал, клюв едва не лишил его левого глаза. Из рассеченной брови заструилась кровь. Конан отдернул руку, прикрывая лицо, но одной правой руки оказалось недостаточно, чтобы удержать злобную птицу. Глубоко процарапав когтями кисть и запястье киммерийца, коршун вырвался и каким-то невероятным усилием смог подняться в воздух. Поистине, мрачный Сет помогал своему верному слуге. Конан швырнул второй камень, но уже не так удачно. Птица лишь дернулась в полете, но не упала, и, мерно взмахивая облезшими еще больше во время схватки крыльями, потянулась вверх, в сторону центра города, где чернело квадратными приземистыми башнями здание главного храма Сета.
— Конан! Ты цел? — неведомо откуда вынырнула фигурка Шумри.
— Еще чуть-чуть — и моим друзьям пришлось бы называть меня Конан Кривой, — усмехнулся киммериец, зализывая, как собака, кровоточащие царапины на руке. — А ты откуда взялся? Я думал, ты уже в паре дней пути отсюда…
— Я вернулся, когда увидел, что он выбрал тебя. Правда… — немедиец смущенно потупился, — не успел тебе помочь: все произошло так быстро.
«Не успел или не захотел — разница, в сущности, небольшая», — подумал Конан, но вслух ничего не сказал.