Багровые Небеса

Ливадный Андрей Львович

Вадим терпеливо ждал, пока в вакуум-доке закончится процесс стыковки корабля со станцией.

Прошло несколько минут, прежде чем подле одного из люков зажегся предупреждающий сигнал, означающий начало работы механизмов шлюзовой камеры.

Наконец массивная покрытая изморозью плита раскололась на два остроугольных сегмента, которые раздались в стороны, пропуская в ангар фигуру, облаченную в скафандр исследовательского образца - более прочный, чем гражданские модификации, но явно уступающий военным разработкам.

Эйджел успел снять гермошлем и теперь

держал его в левой руке. Его лицо мало изменилось с тех пор, как он в последний раз видел Вадима Рощина, - все тот же насмешливый взгляд, в котором, под личиной ироничного скепсиса, на самом деле скрыта угроза всему сущему: Риган являлся одним из лучших боевиков корпорации «Инфосистемз». На Окраине термин «лучший» вовсе не подразумевал таких качеств как благородство, скорее, напротив, и в памяти Вадима образ этого человека прочно ассоциировался с беспощадностью профессионального убийцы, исполнявшего свою работу с неизменной усмешкой на устах.

Каждому свое…

Их взгляды встретились.

Эйджел посмотрел на Рощина без тени удивления или недоверия во взгляде. Не то чтобы ему был безразличен факт внезапной встречи, но Риган не верил в чудеса, а значит, не признавал никакой мистики.

– Холодно тут у тебя, Рощин.
– Вместо приветствия произнес Эйджел. Он обвел взглядом покрытые узорами инея стены и добавил: - Может, найдется местечко потеплее?

– Иди за мной.

Вадим развернулся, ощущая насколько не готов к неожиданной встрече. Всколыхнувшаяся память мгновенно покрылась рябью образов, воспоминания тянули его в пучину событий, из которых он едва сумел выбраться… собственно, финал трехлетней одиссеи Рощина среди корпоративных миров Окраины закончился относительно недавно, раны в душе еще кровоточили, а появление Ригана лишь разбередило их, сломав хрупкую наледь забвения, которую столь тщательно культивировал Вадим, скрывшись от людей среди поля астероидных глыб, на старой, никому не нужной станции, брошенной тут за полнейшей ненадобностью…

Он не хотел насильственного возвращения памяти и потому, взглянув на Ригана, испытал отчаяние злость и… растерянность.

Какого Фрайга гиперсфера выкинула корабль Эйджела именно тут?

Следующим чувством после досады, пришло осознание опасности. Близкой опасности, будто незащищенное горло внезапно ощутило холодную сталь десантного ножа. Риган являлся профессиональным убийцей, «специалистом по силовому решению проблем», так не резонно ли предположить, что его появление вовсе не игра случая, а тщательно спланированная акция возмездия?

Через минуту, открывая внутренний люк, за которым открылся небольшой переходной зал, где раньше располагалась аппаратура управления механизмами ангара, а теперь в пустующем помещении царил густой и не совсем приятный запах: их источали растения, посаженные в специальные емкости с дурно пахнущей питательной средой… Что-то вроде гидропонического сегмента, один из десятков узелков сложной системы самодостаточности.

Ригану запахи прелой листвы, смешанные с флюидами питательных сред, показались не лучшей альтернативой холодному, но чистому воздуху ангара, отдающему сыростью и металлом.

– Ну, ты даешь Рощин… - неприязненно усмехнувшись, произнес он.
– Неужели боевой мнемоник не в состоянии придумать ничего лучшего, чем эта старая гидропоническая дрянь? Или ты позабыл, что есть на свете системы…

Рощин остановился, будто его ударили в спину, затем медленно повернул голову. В его взгляде читалось трудно сдерживаемая ярость, причины которой оказались совершенно непонятны для Эйджела, слегка опешившего, не смотря на свою известную выдержку.

Они оба прекрасно знали, что все не так просто, как предлагает словарь новых семантических понятий Окраины.

Да, Рощин являлся боевым мнемоником. В прошлом. Хотя ему трудно было поручиться, даже перед самим собой, что пустые гнезда имплантов, без кибернетических модулей, гарантируют необратимость перемен.

Эйдж зря усмехнулся. Конечно, если предположить его полное неведение, относительно последних лет жизни Вадима, фразу можно оставить без внимания, но Рощин уже плохо владел собой. Несколько минут предельного эмоционального напряжения сделали свое черное дело, подведя его рассудок к внезапному срыву:

– А ты забыл, как пахнет земля, Риган?
– Вадим резко развернулся, схватив своего гостя за шейное кольцо скафандра, нажал, слегка придушив, и продолжил, не обращая внимания на слабые потуги Эйджела вырваться, и его медленно наливающиеся кровью глаза: - Земля пахнет по-особому. Особенно в лесу, где поверх стеклобетона растет мох. Помнишь тот запах?!…

Он оттолкнул Ригана к стене отсека.

– Не насмехайся над моими привычками и будешь жив.
– Внезапный приступ немотивированной ярости прошел так же быстро, как секундой ранее подкатил к самому горлу удушливым комком воспоминаний.

– Извини… - хрипло выдавил Эйджел. Он даже не попытался выхватить «Гюрзу» из захватов силовой кобуры. "Фрайг его знает, может мне вообще не стоило причаливать к этой раздолбанной станции.
– Подумалось ему.
– Угораздит же оказаться в компании свихнувшегося мнемоника, которому выжгло часть мозга на далеком Фрисайде, где они вдвоем вдыхали тот самый прелый запах лежалой хвои, зеленеющего мха и похожего на желтую черепную кость старого, потрескавшегося, напитанного сыростью стеклобетона".

Эйджелу повезло выбраться оттуда целым физически и не тронувшимся рассудком, а вот Вадиму - нет.

Интересно куда подевалась сущность боевого мнемоника? Неужели удар противника оказался так силен, чтобы загнать человека на задворки обитаемого космоса, по сути - заставить поселиться в развалинах старого рудодобывающего комплекса и тратить лучшие годы жизни на разведение растений в гидропонических танках?

Впрочем, Риган не был до конца уверен в собственных выводах. То, что у Рощина не все в порядке с головой, ясно как день, но так ли он прост, как старается казаться?