Багровый дождь
Шрифт:
— Готов к бою, Столяров?
— Так точно, товарищ полковник.
— Вот если не подведёшь, позволю после боя по имени-отчеству звать. А сейчас — слушай боевую задачу: в 6.45 твои машины должны быть готовы к движению. Направление удара — Терновая. Понял, майор?
— Так точно, товарищ полковник.
— Действуй.
Голос исчезает из наушников. Щелчок. Я высовываюсь из башни, личный состав уже занимает танки, кое-где мельтешит пехота. А это что? Над головами раздаётся мощный гул моторов, неужели? Но нет, звук — не немецкий. Это наши! Ого! Неплохо подготовились! Целый час долбили по переднему краю, да ещё авиационная поддержка! А может, что и получится! Кручу
— Вперёд!
Впрочем, это для успокоения совести. Ведь из тридцати трёх машин бригады радиотелеграфные приёмники установлены только на моём и командном танке Тимофея Ивановича.
Сизые клубки дыма из выхлопных труб лёгких танков, чёрные — из дизелей «КВ» и «Матильд». Резко взвизгивает карбюраторный «М-17Т» неизвестно откуда взявшегося «истребителя» из первого батальона. Я думал, что «Т-34» с «ЗИСами» на 57 мм повыбили ещё под Москвой, а этот уцелел. Вместе со своим авиационным мотором… Взмывает к небу жёлтая ракета. Я вновь выныриваю из люка и машу флажком: двинули!..
Машину раскачивает на неровностях почвы. Конечно, наш колоссальный вес сказывается, но, тем не менее, с непривычки укачать может. Посмеиваюсь про себя таким дурным мыслям: в атаку идём, а я о таком задумался. Только вперёд! И ещё раз вперёд!
Красиво движемся. Ровной стеной, словно по линеечке выровняли. Нашей пехоте — уверенность в своих силах. Немцам — страх. Вот что внушает такой строй. По собственному опыту знаю. По летнему опыту, полученному в сорок первом. Когда сплошная стальная шеренга на тебя идёт — одна мысль только в голове: как бы уцелеть! И бессильная злоба, что придётся умирать, а шансов на выживание — ноль… Грозно взблёскивают отполированные землёй траки, лязгают металлические «сталинградские» катки тридцать четвёрок. Их так прозвали потому, что резиновой ошиновки нет, вот и наловчились на «Сталинградском тракторном» делать так называемые диски с внутренней амортизацией. Но гремят они, мама моя!
Вот и линия нашей пехоты. Желтеют песчаные брустверы окопов. И то хорошо, наконец-то отказались от ячеек, чему-то научились. Из траншей машут флажками, указывая проход. Механик-водитель принимает правее, проскакиваем «царицу полей» и дальше. На врага!
Весь фашистский передний край затянут сплошной пеленой дыма и пыли. Кажется, что ничего живого не может уцелеть после такой артподготовки, но это только кажется — хлёсткий удар в башню, короткий мат заряжающего, получившего высеченной из брони крошкой по щеке, фиолетово-белая вспышка перед глазами. Бронебойный! Значит, будет дело! Ничего, нам их «хлопушки» на тридцать семь мм не страшны, у меня броня в десять сантиметров, почитай. Не пробьют! Но где же он, сволочь?! В панораму почти ничего не видно, всё затянуто дымом, стелющимся над землёй, да ещё эти красно-зелёные призмы триплексов, в которые за метр свою смерть не разглядишь…
Откидываю люк и на мгновение высовываюсь, тут же прячась обратно. Брызги свинца попадают на голую шею, и я начинаю шипеть, словно рассерженный кот. Немецкий пулемётчик! Если бы он был чуть расторопнее, или я медлительнее, тут бы получил пулю в лоб. Но, кажется засёк ПТО, вон там, метрах в четырёстах от нас, правее ориентира 05 на десять градусов! Это я ору наводчику. Тот послушно шевелит башней, а через мгновение выдаёт:
— Вижу, командир! Ей Богу, вижу!
— Огонь!
Хлёсткий удар по ушам, массивный откатник возвращается назад, гулко лязгает затвор.
— Готово!
— Огонь!
БА-БАХ! Есть! Из взметнувшегося огненно-чёрного столба на мгновение показывается что-то сильно напоминающее орудие, затем исчезает в другом разрыве. Кто-то из наших помог.
— Вперёд, только вперёд! Не останавливаться!
Звонкая дробь по броне. Пулемётчик не унимается, скотина. И не выглянуть никак больше. Облюбовал он мой танк, так и лупит по приборам и башне! Чёрт!
— Микола, приотстань чуток! Надо осмотреться! Пусти вперёд каракатицу!
Мехвод послушно сбавляет скорость, и вперёд выползает «Матильда», на мгновение прикрывая меня от пуль фашистского станкача. А больше мне и не надо! Вон он, сволочь! На всю свою фашистскую совесть замаскировался, но не учёл одного, что пыль от пламени из дула его выдаст!
— Коля, бери правее, вон он, сука, в доте сидит! Видишь?
— Вижу, командир! Сейчас я его!..
Массивная туша «КВ» на мгновение приподнимается, в панораме мелькает небо, затем вдруг оседает — брёвна перекрытия не выдержали сорок с хорошим гаком тонн веса танка, а Николай, зажав тормозами левую гусеницу, крутится на месте, хороня расчёт…
— Вперёд! Вперёд!
Это Танасчишин. Его голос в наушниках. Я дублирую команду по ТПУ, и мы вновь устремляемся на запад. Позади нас свирепствует пехота, добивая врага. Ребят понять можно — натерпелись от гада! Вряд ли пленных будет много…
Бросаю взгляд на часы — ровно час с начала атаки. Вперёд! Нельзя давать ни секунды передышки фашистам, если они зацепятся — будет много крови. Только вперёд! Грохочет вентилятор, в стволе лежит осколочный, поскольку вряд ли нам попадётся что-то другое, для чего не предназначен данный боеприпас. Кручу панораму — удаётся рассмотреть, что танки батальона все целы. Повезло! Сзади — резня, вспыхивают огоньки выстрелов, иногда вздымается разрыв гранаты, а больше ничего не рассмотреть, сплошная пелена. Но вот из неё выскакивают одетые в привычную форму фигурки и бегут за нами…
— Ходу, Коля, ходу!
Короткий взгляд на карту — впереди Варваровка. Поднимаемся на холм, и точно — вдалеке, километрах в пяти от нас, среди множества тополей видны аккуратные крыши домов, а ещё — сплошные ряды траншей и колючей проволоки… Твою ж мать! Населённый пункт превращён в мощный оборонительный узел. Но не останавливаться же?!
— Давай вперёд, Коля! Полный газ!
Вылезаю из башни по пояс и машу флажками, привлекая внимание своих танков. Они послушно перестраиваются, образуя знаменитый немецкий клин, на острие которого нахожусь я, а по бокам идут защищенные семидесяти восьми миллиметровой бронёй ленд-лизовские гостинцы. В середине строя лёгкие машины…
— Огонь!
БА-БАХ! Клац, дзинь, клац, БА-БАХ!
— Беглый огонь! Стрелять без команды!
Следуя моему примеру, танки батальона открывают стрельбу с такой скоростью, с какой только могут бить их орудия. Следом подтягиваются остальные машины бригады. Трещит рация, это комбриг:
— Давай, Столяров, веди нас! Бей гадов!
Далеко впереди, в двух километрах, суетливо копошатся немцы, выкатывая на прямую наводку нашу смерть, восьмидесяти восьми миллиметровые зенитки. Но наша пальба достигает поставленной цели: расчеты не выдерживают и бросаются в укрытие. Удачное попадание опрокидывает одну из зениток, и она утыкается стволом в землю. Вздымается пронизанный искрами мощный взрыв, разносящий в клочья всё вокруг — кто-то угодил в склад боеприпасов. Не своим голосом я реву: