Багровый дождь
Шрифт:
В кузове было полно народу. Не один капитан летел на фронт. Острым взглядом он прошёлся по лицам попутчиков. Совсем сосунки и постарше. Есть и ровесники, а в углу сидит совсем старик… Старик? Ему едва тридцать пять — сорок. Эх… Владимир усмехнулся…
На аэродроме их встречал комендант. Сверяясь со списком, быстро рассортировал отъезжающих по самолётам. Столярову выпало лететь на незнакомом ему раньше двухмоторном бомбардировщике. Пилот, одновременно ругаясь с комендантом, всё же разместил капитана в кабине, возле стрелка-радиста, и вскоре, загудев двигателями,
— Нравится? Зверь, а не машина! «Тушка»!
Владимир молча кивнул, надрывать горло по холоду ему не хотелось…
Через два часа после вылета и монотонного пути над сплошной белой равниной бомбардировщик зашёл на посадку на одном из множества полевых аэродромов, представлявших из себя расчищенное от сугробов и утрамбованное катками ровное поле. Попрощавшись с пилотами, капитан направился вдоль заставленного самыми разными самолётами поля к одинокой избушке, из трубы которой валил дым, резонно рассудив, что начальство находится там, где тепло. Так и оказалось, но его ожидал приятный сюрприз — Столярова ждали.
Встречающим оказался невысокий пухлощёкий сержант с машиной, тупоносым трофейным «бюссингом», до отказа забитым запчастями и боеприпасами. И через пятнадцать минут после прибытия, капитан уже трясся по проложенной прямо по степи дороге. В кабине было на удивление тепло, а сержант упорно молчал, что, впрочем, было на руку Владимиру. Он задремал, и проснулся только от ругани водителя — грузовик застрял в снежном заструге.
— Всё, приехали товарищ капитан. Пока попутка не выдернет — будем куковать.
— Ладно. Посидим. Главное — в машине тепло… Эй, смотри!
Вдалеке показалось чёрное пятно, медленно приближающееся к машине. Сержант оживился:
— Во! Пленных гонят! Повезло! Сейчас нас выдернут!
И точно, когда колонна поравнялась с автомобилем, водитель быстро договорился с начальником колонны, легко раненным в руку старшиной, о помощи. Облепив грузовик, пленные с надсадными воплями легко вытолкнули машину на чистое пространство. Владимир с любопытством смотрел на закутанных в невообразимое тряпьё пленных. Исхудавшие, одетые кто во что горазд, эти вояки ничем не напоминали ему тех грозных, лощёных солдат вермахта, виденных им в сорок первом и летом сорок второго. Много было обмороженных, раненых. Искоса поглядывая на капитана, водитель пошарил под сиденьем и вытащил булку чёрного хлеба.
— Эй, фриц, ком!
Он поманил высокого немца в очках, с забинтованной рукой и протянул ему хлеб. Тот уцелевшей рукой несмело взял подарок, и вдруг разрыдался, затем торопливо стал срывать с руки чудом оставшиеся наручные часы, но сержант отбивался:
— Оставь, оставь, говорю. Брот. Кушать. Оставь.
Затем запрыгнул в кабину и дал газ… С полчаса прошло в молчании. Потом водитель всё же не выдержал и заговорил:
— Осуждаете,
— Нет, сержант. Не осуждаю. Удивляюсь. И тебе, и мне.
— А чему тут удивляться, товарищ капитан? Душа у нас такая. Вроде, столько зла сотворили, народу изничтожили — ужас, а глянешь на такого — и сердце от жалости заходится… Когда первых гнали — вроде ненавидел, хотелось автомат в руки взять, да пострелять гадов. А потом…
Он, не отрываясь от баранки, махнул рукой, и дальше весь путь прошёл в молчании. Водитель упрямо вглядывался в дорогу, а Владимир курил…
— Капитан Столяров, прибыл в часть на замещение должности командира эскадрильи.
Невысокий плотный подполковник молча взял предписание и пробежал по нему глазами, затем положил на стол и сделал приглашающий жест.
— Присаживайся, капитан. Поговорим. Чай будешь?
— Буду, товарищ комполка.
Подполковник усмехнулся. Ну, не любили в армии приставку «под». Обычно сокращали до полковника, либо по должности.
— Кадровый?
— Так точно.
Лицо командира нахмурилось, но он повернулся к входу в комнату и гаркнул:
— Гера! Тащи чай, и что закусить давай тоже.
Затем вновь обернулся к капитану.
— Кадровый, говоришь… Ладно. Где воевал?
— Начинал в Финскую. Потом — Белоруссия, Москва, Севастополь, здесь остаток лета был и осень, пока на учёбу не отправили… Сейчас вот, к вам попал.
— Понятно. Куришь?
— Курю, товарищ комполка.
— Закуривай.
Он протянул открытую пачку «Пушки», лежащую на столе. Владимир вытащил папиросу и в ответ щёлкнул зажигалкой, подаренной ему в Швейцарии Оттаром.
— Ого! Трофей?
— Почти. Подарок.
— Ясно.
Дверь скрипнула, и к комнате появилась одетая в форму молодая девушка с подносом в руках, на котором дымились две фарфоровые чашки с горячим чаем и стояла тарелка с аккуратно нарезанными бутербродами. Выгрузив поднос на стол, она отошла в сторону и… щёлкнула каблуками, вытягиваясь по стойке смирно. Владимир обомлел — ну, ни чего себе?! Командир полка махнул рукой.
— Топай. Пока свободна.
Чёткий оборот через плечо, и девушка вышла прочь. Подполковник потянулся чашке, хитро усмехнувшись.
— Угощайся, капитан.
— Разрешите вопрос, товарищ комполка?
— Спрашивай.
— Откуда такое чудо?
— А, ты об этой? Прибилась тут к аэродрому. Гертруда. В лагерь её сдавать, честно говоря, не хочется. Вот, хозяйствует в столовой.
— А как же «СМЕРШ»? Особый отдел?
— А что — Особый отдел? Проверили. Она с ним и живёт.
Владимир качнул головой, в знак удивления. Неисповедимы пути господни, воистину… После получасового разговора подполковник Медведев отпустил капитана отдыхать, обещав познакомить его с лётчиками эскадрильи вечером, за ужином. Место Столярову досталось в одном из уцелевших домов, вместе с ещё двумя командирами эскадрилий. Поскольку местных жителей в деревушке не было — кто эвакуировался в глубь страны при подходе немцев, а кого угнали на Запад…