Бахмутский шлях
Шрифт:
— А ты молчи, — гаркнул на нее полицай, — не поднимай шума! Закройся и до утра не выходи. И ты пошел спать в хату. Ну, живо! Никитин, подожди.
Полицай втолкнул нас в сенцы, закрыл дверь, предупредил:
— И не выходить!
Я побежал в комнату и стал смотреть в окно. Они несколько минут стояли на улице, совещались, потом разделились на две группы — Никитин повел Лешку, а остальные пошли в другую сторону.
Мама, схватившись за живот, ходила по комнате, не находя себе места.
— Ушли… Увели… Не выходи, кому сказали?!. —
— Я только выгляну, мама.
— Случаем, допрашивать будут — ты стой на одном: ничего не знаю, — предупредила она.
— Ладно. Я выгляну, мам? — И, не дождавшись разрешения, выскочил на улицу.
Стояла тишина. Я догадывался, что Никитин с Лешкой свернули в переулок, потому что другой дороги на поселок не было.
Не отдавая себе отчета, я помчался к Митьке.
Митька спал на чердаке. Он сначала влезал туда сам, а потом втаскивал лестницу, чтоб ночью никто не смог к нему забраться. Дверца была открыта, и я принялся швырять на чердак камни, будить Митьку.
Послышалось шуршание сухого сена, я перестал бросать, и с чердака осторожно выглянула всклокоченная голова Митьки.
— Ты? — удивился Митька, увидев меня. — Напужал. — Он лег на живот, свесил голову вниз. — О, черт, больно как ударил, тоже придумал — будить такими камнями. Чего ты так рано, темно еще?..
— Слазь скорее сюда. Лешку забрали…
Митька мигом спустил лестницу, сошел вниз, на последней перекладине сел, спросил:
— Когда?
— Только сейчас. Никитин повел его в проулочек, а остальные еще куда-то пошли. Оружие искали.
— Один?
— Кто?
— Никитин?
— Один. Связали Лешке руки назад, и он повел…
Митька, не дослушав меня, скрылся на чердаке и через минуту появился с пистолетом.
— Пошли, — бросил он коротко, направляясь в сад.
— Куда? — удивился я.
Митька не ответил, и я побежал вслед за ним. Мы бежали прямо по огородам, пробрались через колючий кустарник, вышли на тропинку, которая шла вдоль ручья. По ней мы добежали до переулка и увидели уже за мостиком две человеческие фигуры.
«Это они», — подумал я. У меня дрожали руки, дрожали поджилки под коленками. Не хватало сил даже заговорить с Митькой. А он, тяжело дыша, несся вперед.
— Дядя Никитин! — вдруг закричал он. — Подождите! Там нашли…
Фигуры остановились.
— Подождите, — повторил Митька. — Там оружие нашли, — продолжал он, подходя к Никитину. — Вот, смотрите какой, — Митька протянул ему свой пистолет и выстрелил прямо в лицо Никитину.
Тот раскинул руки, словно собирался схватить Митьку, но не схватил — Митька отскочил, — упал на дорогу, грузно грохнувшись тяжелым телом.
Все это произошло так быстро и так неожиданно, что мы в первые минуты растерялись. Перед нами лежал взаправду убитый человек. На меня это, кажется, подействовало больше всего. Когда я видел, как немцы вешали Егора Ивановича и Вовку, как они расстреляли ребят и в том числе Ваську, было страшно, но то было совсем другое, там мы были невольными свидетелями расправы, и после, когда мы что-то предпринимали, чтобы отомстить немцам, все это, теперь мне кажется, было как-то не всерьез. Мы будто играли в войну с настоящими немцами.
А тут не игра: мы убили предателя, и вот он лежит перед нами, издавая предсмертный хрип, на лице большое черное пятно — это кровь.
Какое-то мгновение мы все стояли молча. После выстрела Митька отступил шага на два назад и, похоже, собирался бежать. Я не в силах был переступить с ноги на ногу. Первым подал голос Лешка.
— Ну что ж вы стоите, развяжите руки!
Мы словно очнулись, бросились к Лешке и, мешая друг другу, стали развязывать.
— Да один кто-нибудь, один, что вы возитесь! — нервничал Лешка.
— Пусти, — Митька оттолкнул меня, быстро развязал узел, выдохнул: — Все.
Лешка подхватил с земли блестевший пистолет Никитина, толкнул полицая ногой, присмотрелся к нему, не живой ли, сказал:
— Наповал. — Он помолчал. — Хорошо, идемте, — махнул он рукой.
Мы перелезли через ограду, пошли садами.
— Вас никто не видел? — спросил Лешка.
— Нет, — ответили мы одновременно.
— Тогда поспешайте домой, пока не кинулись искать. Они на вас не подумают, будут искать меня, а я… — Лешка махнул рукой в сторону востока. — До рассвета надо как можно дальше уйти. Ну прощайте, спасибо, Митя, пистолет на всякий случай спрячь подальше.
Расставшись с Лешкой, мы пришли к нам. Мама лежала совсем больная. За каких-нибудь час-два она так постарела, что ее трудно было узнать. Я испугался, поспешил обрадовать:
— Мама, Лешка наш убежал…
Она перестала стонать, открыла глаза, прошептала:
— Как?
— Мы Никитина застрелили.
Мама посмотрела на меня, потом на Митьку, словно спрашивала, правда ли это, или мы ее обманываем.
— Правда, теть, — подтвердил Митька и для доказательства вытащил пистолет. — Вот, смотрите…
В маминых глазах на миг блеснула радость, но она тут же застонала, глаза затуманились, и она задышала часто-часто.
Я приложил руку к маминой голове — у нее был жар. Я вспомнил, как она меня лечила когда-то, прикладывая ко лбу мокрую тряпку, схватил полотенце, намочил, положил ей на лоб.