«Баклан»

Кнорре Федор Федорович

Они натаскали себе на стол закусок и разных бутылок и, когда баян на минутку переставал играть, поднимали торжественные тосты за Ваську Упрягина, а он в ответ только усмехался, пожимал плечами и насмешливо мотал головой.

Один лысый отдыхающий сказал самый длинный тост про то, какой Васька мужественный и еще какой-то, не помню уж точно, вроде негнущийся, что ли, человек. Он припомнил, как они боролись с бурными волнами и над ними нависла гибель, и нос у него покраснел, а щеки побелели от этих воспоминаний.

Васька замотал головой в ответ, засмеялся и сказал,

что они делают из мухи слона, что все это самые обыкновенные будни морской жизни и говорить об этом не стоит.

За их столом был большой шум и все говорили разом, так что все слова я не мог расслышать, но в общем Васька отвечал здорово. Я слушал и воображал, как я стану таким, как Васька, и буду так здорово отвечать и называть пустяками свой подвиг. Почище чем у Стивенсона или Джека Лондона…

Я взглянул на деда и увидел, что он восхищается еще больше моего. Лицо у него стало радостное, даже какое-то ребячье. Ну просто вроде как у маленького пацанчика. Стоит босиком, смотрит, как ребята гоняют футбол, и весь сияет от восторга, даже и не мечтает, что его самого примут в игру.

— Володька, бесчувственная душа, — сказал он мне. — Ведь надо же понимать, до чего это замечательно: люди от смерти спаслись и вот радуются, а? Такое не каждый день увидишь! Это надо понимать!..

Предложили тост за «Баклана».

Дедушка ухватил меня за руку, он так волновался, прямо-таки на месте не мог больше усидеть.

— Володька, — зашептал он торопливо, тиская мою руку. — Ведь как оно получается. Эти моторы-то нашего завода производство. Самая наша первая серия, послевоенная… Все они пошли на суда с такими птичьими наименованиями: «Баклан», «Альбатрос» или «Гагара»… «Нырок» тоже… Наши! Все в нашем цеху собраны… Завод был разрушен, чуть не вручную работали… Пятнадцать лет прошло — и вот пожалуйста: еще выручает людей… семейных даже… и радость… Это и мне вроде праздника, честное слово… Ребятам, Кузьме бы показать…

— Ну конечно здорово! — Я поддержал деда, хотя мне это все показалось не очень-то интересным. Я знал, что завод выпускает двигатели к большим кораблям, а что было в старину, мне было сейчас неинтересно. Я даже как-то не очень понимал, чего это дед так уж восторгается, ерзает на месте, привстает и каждое слово ловит с того стола.

— Как ты думаешь, это не будет как-нибудь… нетактично, если я к ним подойду? Ведь они как раз сами поднимают тост за «Баклана»?..

— Да они уже выпивши, дед, — сказал я. — А ты еще там наговоришь лишнего. — Я знал его характер.

Дед слушать ничего не стал.

— Я только вставлю всего несколько слов к месту. Я ведь не про себя… Для них будет интересно, это как бы взаимосвязь нашей жизни…

Дед встал и пошел к стойке. Буфетчица два раза меняла по его просьбе рюмки и наконец, улыбаясь, достала какую-то самую маленькую и налила ее до половины. И дед, волнуясь от радости, подошел к Васькиному столу.

Он торжественно держал рюмочку в поднятой руке, улыбался и раза два принимался откашливаться и открывал рот, но за шумом и суматохой никто его не замечал.

Наконец моторист с баяном

обратил на него внимание, обернулся и спросил:

— Ну, что такое?

За столом чуть притихли. Дедушка вдруг весь напрягся, точно выступал на торжественном собрании, и начал неживым голосом:

— Извините, друзья… В настоящее время я пенсионер!..

— Поздравляю… — дурацким голосом сказал отдыхающий. За столом засмеялись.

— Не робей, давай веселее!.. — ободряюще сказал Васька.

— Можно веселей, — покладисто улыбаясь, согласился дед. — Хотя в настоящее время я пенсионер, дорогие товарищи…

Васька разглядел наполовину налитую рюмочку у него в руке и обрадованно крикнул:

— Папаше тоже охота клюкнуть. Налей папаше!

Дедушка отдернул руку, но Васька схватил его за руку и притянул к себе, подставляя рюмку к наклоненной бутылке, из которой водка уже лилась на стол.

Дедушка побагровел и с силой выдернул руку, и рюмочка покатилась по столу.

Васька Упрягин вдруг уставился на матросов, которые все не обращали на него никакого внимания. Он отодвинул дедушку рукой, встал, подошел к матросам и полез через плечи сидящих наливать всем из бутылки. Они и не мешали ему наливать и не подставляли стаканов, и Ваське это было обидно.

— Ах, тыреодор!.. — с насмешливым восхищением сказал один матрос, глядя, как Васька льет ему в стакан водку.

— И ничего подобного! — обидчиво ответил Васька.

— Нет, ты все-таки герой! — с такой же притворной похвалой добавил другой матрос. — Вон на экой посудине — и прямо в шторм. Ай Вася!

Васька засмеялся:

— А что? Ведь чуть-чуть бы — и дошли!

— Ну правильно. А еще чуть-чуть — и пустил бы «Баклана» со всеми пассажирами в подводное плавание!

— Это точно! — с удовольствием согласился Васька. — А почему? Потому что он есть двугорбый верблюд, утильсырье!.. Волны во!.. А у него мотор чихает и вовсе стал глохнуть. Хочешь такого?

— Ой нет, — с притворным испугом сказал матрос. — Не хотим! Мы же не герои. Мы плавать поверху привыкши, а не то чтобы вглубь!

— Да. А после и вовсе начисто заглох!

— Приятное ваше положение. Кабы тут «Мга» вас не подобрала…

— Им-то на таком броненосце легко!.. А нашего «Баклашку», я председателю все время говорю, давно пора списать, камнем нагрузить да посередь моря утопить от греха… Ей-богу, я так ему и говорю, вот люди подтвердят!..

— Веррно! — крякнул моторист с баяном и мотнул головой.

— Чего хлопотать! — мягко заметил матрос. — Другой раз ты его и сам утопишь!

Васька окрысился:

— Ты бы не потоп, если в море мотор стал?

— Оправдываться будешь перед морским царем с русалками, на дне.

— Говорят тебе, мотор… барахло!.. — кричал Васька.

— То ли дело Васе реактивный бы двигатель! — мечтательно подперев щеку, вступил в разговор еще один матрос.

Васька злился все больше, у него даже рот перекашивать начало, но матросы сидели как каменные. Такие серьезные и дружные и так пошучивали вскользь, но очень обидно. Ваське не хотелось с ними заводиться.