Бал был бел

Сколько потеряла «большая литература», когда присвоила жанровой прозе ярлык недолитературы, лучше всего понимаешь, читая Евгения Лукина. Лукин — так называемый фантаст. Любимец цеха, лауреат чуть ли не всех жанровых премий. С кем только ни сравнивают его критики: Твен! Зощенко! Салтыков-Щедрин! Гоголь! — невольно выдавая секрет: в фантастических сериях Лукин издаётся по фантастическому же недоразумению.

Поэтическая его ипостась известна меньше: соответствующее сообщество просто-напросто не в курсе. А зря. Стоило Лукину один раз оказаться номинированным на поэтическую Гумилёвскую премию, и он получил гран-при. Так что, как сказал другой фантаст и поэт Олег Ладыженский — «Не мне беда, ребята, вам беда». Впрочем, совсем несложно исправить эту досадную ошибку.

«Бал был бел» — пятый и самый полный

поэтический сборник Евгения Лукина. В него вошли песни и стихи, написанные почти за четыре десятилетия. Мы гордимся тем, что именно издательству «БастианBooks» выпало сделать читателям этот подарок.

Глупейшее из положений: сидишь — и на свою беду перебираешь череду былых побед и поражений. Всё чепуха. Зато грехи, не послужившие уроком, подчас припомнишь ненароком — и получаются стихи. 2005 Государство, которому я присягал, мертво, а взамен — минимаркеты, храмы, сиянье митр, не захват заложников — стало быть, взрыв метро. Ощущение, что попал в параллельный мир. Нет, не то чтобы я хотел вернуться туда, где никто тебя не продаст, а всего лишь сдаст, но понять бы, какого дьявола, господа, вы при всём при том говорите, что я фантаст! 2004 Такая оживает мумия, такие страхи перед нами, что мы, спасаясь от безумия, былыми грезим временами. Как будто бы в грядущем побыли и возвращаемся к началам, где Пушкин пишет о Чернобыле, хотя зовёт его анчаром. 2005 Правда, хлынувшая сплошь, довела до беспредела, но уже взялась за дело созидающая ложь: будет нравственный подъём, будут храмы и парады, а потом во имя правды всё по новой долбанём. 2005 В итоге Гражданской войны друг другу мы стали равны — и начали горько тужить, что всем одинаково жить. Тогда мы вождей дорогих, чтоб каждый стал выше других, низвергли — и ну горевать, что каждыми всем не бывать. 2005 А ты представь, что этот мир никто не создавал. Торчит какой-нибудь кумир — Перун или Ваал. Его уста обагрены, прищур неумолим — и никакой на нём вины за то, что мы творим. 2010 Умён или юродив, в трагедии ты — труп. В комедии — напротив: живёхонек и глуп. И вот с улыбкой Будды читаю до утра трагедию Иуды, комедию Петра. 2004 Никого не удивит, ничему

не огорчится бездуховный индивид, что на мусорке харчится. Вязы цвета отрубей. Тополиные снежинки. Возле бака воробей прыгает, как на пружинке. За оградой купола на известном учрежденьи — и гласят колокола о духовном возрожденьи. 2005 Добро не выстроит хором, не выслужит жезла, не назовёт себя добром — в отличие от зла. Куда б тебя ни завело, на сходку, на погром, пойми, что зло и только зло зовёт себя добром. 2005 Господь! Карая по заслугам наш человечий раскардаш [1] , Ты иногда за недосугом, ну, скажем так, не довоздашь. В итоге бед — всего лишь бездна, а счастья — целая щепоть, и мне по-прежнему любезна Твоя рассеянность, Господь. 2007 Когда Ты говорил: «Да будет свет», — Ты знал уже, что станется в Беслане? Прости меня, но это не ответ, что, дескать, люди виноваты сами, — их не было ещё под небесами, когда Ты говорил: «Да будет свет!» 2005 Всё изменилось. Все сошли с ума непроизвольно и одновременно. И только вам, старинные тома, до переплёта наши перемены. Теперь вообразите, как я рад тому, что те же до последней фразы вы. Перечитай меня, «Хаджи-Мурат», перечитайте, «Братья Карамазовы». 2005 Живи, земля, покуда я живой. И, как бы ты простор ни распластала, пойми: довольно дырки ножевой вот здесь, меж рёбер, чтоб тебя не стало. Живи, земля, покуда я живой. 2006 Солдаты редко пишут мемуары. Зато их часто пишут полководцы. Поэтому значенья Божьей кары нам никогда постичь не удаётся. 2006 У тебя, драгоценный, мания: чуть придумаешь три строки — и бежишь искать понимания разумению вопреки. Ты же всё-таки не в Японии, где чаи с лепестками пьют. Вот и радуйся, что не поняли, потому что поймут — убьют. 2006 Этакие страхи! Только, знаешь, страхи не спасут, не сгубят. Всё равно зарубят топором на плахе. Или не зарубят. Видел, как на бойне пуганая лошадь сизый глаз таращит? Всё равно потащат каяться на площадь. Или не потащат. Так чего ж ты бьёшься, голубочек белый, и о чём печёшься? Что с тобой ни делай, ты ж не отречёшься. Или отречёшься. 2007