Бал цветов
Шрифт:
В зал проникало достаточно света, но казалось как-то сумеречно, как в театре днём, когда декорации уже на местах, готовы для вечернего представления, но ещё не оживлены лучами праздничных огней.
Утреннее солнце лилось в большие окна, их верхняя половина рассеивала свет цветными стёклами витражей, нижняя оставалась прозрачна. Тяжёлые бархатные шторы не заслоняли свет. Кто-то из слуг укреплял их толстыми витыми шнурами с длинными кистями. Золотой шёлк кистей искрился на солнце.
– Ой, как же тут всё здорово… – мечтательно протянула Шиповничек, нарушив наконец молчание.
– Это ещё не здорово! Потом, при свете, когда начнётся бал и будет музыка, вот потом ты увидишь, как будет красиво, – вмешался в ее мысли Розанчик. – Ты знаешь, вечером эти все маленькие фонарики светятся, а в саду будет фейерверк! Может, ты хочешь посмотреть сад?
– Ещё бы! Розанчик, ты не представляешь, как я хочу увидеть всё: и сад, и дворец, и всё-всё! – обрадовалась Шиповничек и тихо добавила с явным почтением: – Ты ведь, наверное, здесь всё знаешь.
– Естественно, – у ее кузена даже уши покраснели от удовольствия. – Я здесь всё знаю, ведь я – паж при этом дворе с шести лет. Спроси любого, вряд ли найдётся другой, кто лучше меня знает этот дворец и этот двор тоже!
– Неужели ты знаком со всеми знатными вельможами, которые приехали на бал? – с завистью смотрела на него Шиповничек.
– Не со всеми, конечно. На балу обязательно будут гости, приехавшие впервые.
"Я, например", – подумала Шиповничек.
– Но постоянных посетителей и придворных я, разумеется, знаю и со многими дружу.
– Здорово. А можно мне тоже с кем-нибудь познакомиться? Из твоих хороших друзей, – робко попросила Шиповничек.
– Обязательно! Пусть они все только проснутся и спустятся на утренний приём. Уж я тебя со всеми познакомлю.
Розанчик засмеялся от собственных радужных мыслей:
– Моя кузина – настоящая красавица, ты затмишь всех придворных дам!
– Ты серьезно так думаешь? – Шиповничек покраснела.
– Ясное дело! Пошли, пройдемся по дворцу и по саду.
Розанчик взял сестру под руку и увлек за собой к огромной неплотно закрытой двери.
– А что там?
– Сейчас увидишь, – таинственно подмигнул Розанчик и потянул закрученную в виде лепестка "рококо" позолоченную ручку. Дверь бесшумно открылась.
– Прошу вас, мадемуазель!
Переступив порог, Шиповничек попала в длинный зал, залитый светом. Огромные, почти от пола, стрельчатые окна совсем без штор украшали тонкие планки многоэтажного переплёта. Он расходился веером, переплетался паутиной и придавал окнам благородно-старинный вид. Светлый узорный паркет цвета солнечных зайчиков; стены обиты кремовым лионским шёлком со светло-коричневыми розочками и нежного фисташкового цвета веточками. Ни столиков, ни скамеек в боковых проёмах между колоннами по сторонам зала.
Шиповничек рассудила, что здесь полагается находиться стоя, вся обстановка выглядела строго и торжественно. Она перевела взгляд на дальний конец зала и увидела…
– Боже мой, это настоящий трон!
– Естественно, раз это Тронный зал, – невозмутимо подтвердил Розанчик. – Там даже не один трон, пошли, посмотрим.
Проходя мимо окон и колонн, Шиповничек слегка склоняла голову то в одну, то в другую сторону и мысленно милостиво улыбалась в ответ на низкие поклоны воображаемых дам и кавалеров, собравшихся, чтобы приветствовать её.
Они с Розанчиком подошли к полукруглому возвышению, куда вели три ступеньки. Подиум и ступеньки покрывал тёмно-зелёный с разводами ковер. По центру, вплотную к стене, стоял огромный старинного вида трон очень тёмного дерева. С высокой спинкой, украшенной острыми, готическими зубцами с резьбой. Массивные подлокотники – также резные; все завитки покрыты потускневшей от времени позолотой. Вместо ножек у трона толстые узорчатые стенки с трёх сторон, только лицевая – открыта. Казалось, будто трон вырезан из цельного куска дерева.
На полированной спинке сидения, по центру, великолепной инкрустацией из более светлых оттенков дерева и перламутра блестел герб рода Алой и Белой Розы. Длинный меч остриём вниз, с роскошной рукоятью, оплетённый стеблями двух роз. Их цветки симметрично смотрели в разные стороны под перекладиной эфеса меча. Слева светилась всеми оттенками, вызывающими в памяти цвет утренней зари, алая роза – инкрустация красного дерева (ещё обработанного специальным раствором для большей яркости окраски); справа – белая роза, сверкающая перламутром. Две половинки венка из листьев и бутонов огибали картину, не смыкаясь над мечом. Над головкой эфеса сияла дугой золотая корона.
Инкрустировали спинку трона столь искусно, что картина как бы вросла в неё. По обе стороны от главного стояли два трона поменьше, тоже с высокими спинками, похожие по форме, но с мягкими сидениями, обитыми коричневым бархатом, под цвет дерева. Два меньших трона стояли ближе к краю подиума, их отделка блестела свежей позолотой, и крупный жемчуг мягко сиял в завитках верхней резьбы. Их инкрустации изображали только одну крупную цветущую розу с тонким серпом золотой короны над ней. На левом троне – алую, на правом – белую.
Шиповничек с изумлением разглядывала трёх темных гигантов. Гостья не решалась подняться на возвышение и тронуть хотя бы самый крайний завиток резьбы на ручке царственного предмета. Она думала о том, сколько поколений королей сидело на этих тронах. Казалось, она слышит шелест их пурпурных мантий. Из глубины веков её возвратил голос Розанчика:
– Правда, впечатляет? Мы в Тронном зале малого дворца, сестричка. Хоть это резиденция принцесс, главный королевский трон – историческая ценность, стоит именно здесь. Потому что короновались Розы в Тюильри. Принцессы приветствуют здесь своих дам и кавалеров каждое утро. Вон там, – паж махнул рукой на пустой зал, – выстраиваются все придворные и гости. С одной стороны дамы, с другой кавалеры. И ждут, пока появятся принцессы. Они выходят из этой боковой двери, видишь? Это ход прямо в их покои.