Бал хищников
Шрифт:
Фирмы Wachtell, Lipton и Paul, Weiss выставили Revlon счет приблизительно на 10 миллионов, a Pantry Pride заплатила Skadden, Arps примерно семь-восемь миллионов. Fried, Frank, Harris and Shriver, представлявшая Forstmann Little, получила по меньшей мере миллион.
Но, как обычно, выручка инвестиционных банков была значительно крупнее, хотя с их стороны над сделкой почти всегда работает куда меньше людей, чем со стороны юристов. Goldman, Sachs and Company получила порядка трех миллионов от Forstmann Little, a Lazard Freres – почти 11 миллионов от Revlon. По завершении дивеститур Morgan Stanley досталось около 25 миллионов – существенно меньше обещанного потолка в 30 миллионов. Drexel убеждала Перельмана не давать Morgan и этого (поскольку она отказалась фигурировать в тендерном предложении): им-де причитаются только комиссионные за идею.
Сама Drexel,
Сверх того, когда весной 1985 года MacAndrews and Forbes приобрела 37,6 % акций Pantry Pride за 60 миллионов долларов, связанная с Drexel структура, известная как Prime Capital Associates, тоже купила акции Pantry Pride на 10 миллионов и на тех же условиях, что и MacAndrews. Эти акции послужили традиционным поощрительным фондом Милкена, и он оделил ими себя и тех, к кому благоволил, – своих приближенных, некоторых ключевых сотрудников отдела корпоративных финансов и Дона Энгеля в числе партнеров Prime Capital Associates.
Почти все старшие управляющие Revlon ушли, но не с пустыми руками. Тринадцать управляющих получили «парашюты» в общей сложности на 42,2 миллиона долларов. Из этой суммы 15 миллионов приходилось на «парашют» Бержерака – по тем временам небывалый. Сверх того Бержерак получил зарплату и премиальные за пять лет (примерно семь миллионов), опционы на акции и быстрые выплаты по специальным акциям на 13 миллионов. В итоге его выходное пособие составило минимум 35 миллионов долларов.
Акционеры Revlon тоже обогатились. До появления Перельмана за ее акции давали чуть больше 30 долларов, а в результате Pantry Pride заплатила по 58 долларов. (Сразу же после слушания в Канцлерском суде, но раньше, чем судья Уолш вынес свое постановление, Перельман поднял ставку с 56,25 доллара до 58.)
И акционеры Pantry Pride не остались внакладе. До того как Перельман приобрел компанию весной 1985 года, ее акции котировались примерно по 3,75 доллара, а потом меньше чем за год выросли втрое.
Наконец, получили прибыль те, кто подписался на облигации, купил их и решил быстро продать. По признанию одного покупателя, он начал аккумулировать акции Revlon, когда Перельман еще не объявил свое предложение, но уже стало известно, что Revlon «на игорном столе», и за несколько месяцев купил их на 16 миллионов долларов. Затем Drexel предложила ему приобрести облигации Перельмана, и он поэтому был очень заинтересован, чтобы операция по Revlon прошла успешно. Он продал свои акции за 18 миллионов и вложил их в облигации под 13,75 % годовых плюс 0,75 % комиссионных за подписку.
В середине ноября сделка завершилась окончательно, а через две недели появились сообщения, что Revlon собирается продать британской Beecham Group за 400 миллионов долларов свое дочернее гигиеническое отделение Norcliff Thayer и производство специальных химикалий Reheis; отделение лекарственных препаратов покупала Rorer за 600 с лишним миллионов. В начале декабря о продажах было объявлено официально. Некоторых наблюдателей озадачили стремительность сделки с Rorer и отсутствие аукциона. Завесу тайны приоткрыл Говард Джиттис: «У Rorer была исключительная позиция – ну, или почти исключительная. Мы им предложили: „Если мы получим Revlon, а вы прямо сейчас обещаете нам купить этот филиал, тогда мы проведем закрытую сделку"». Если подобное соглашение действительно заключили до того, как Перельман приобрел Revlon, оно должно было фигурировать в отчетности для Комиссии по ценным бумагам и биржам. Но впоследствии Джиттис утверждал, что никаких преимущественных прав на покупку никто не получал.
«В тот момент [в декабре], – продолжил свой рассказ покупатель облигаций, – деньги еще ждали своего часа, поскольку Милкен не рисковал выкупать облигации в течение шести месяцев. Но вскоре все стало вполне безопасно, бумаги созрели для разных ссудо-сберегательных фирм, и Милкен попросил облигации обратно. Меня это тоже устраивало, поскольку я хотел возвратить свои деньги. И я был не прочь сыграть за команду Милкена, чтобы он позвал меня и в следующий раз».
Перед нами классический пример перемещения облигаций – от рисковых игроков первой линии к более осторожным ссудо-сберегательным фирмам, страховым компаниям и пенсионным фондам. То же самое происходило в операции Triangle-National Can.
Единственным диссонансом в этом хоре счастливчиков звучали, как обычно в таких сделках, голоса тех, кто держал облигации поглощенной компании: их бумаги немедленно упали в цене, поскольку долговое бремя компании сильно возросло. Правда, потом облигации поднялись, и это еще раз подтвердило истинность евангелия от Милкена, возвестившего, что если низкорейтинговые облигации могут и подняться, то высокорейтинговые – только упасть. Когда Милкен начал это проповедовать, он был сторонним наблюдателем. Теперь же, спустя много лет, он стал реальной движущей силой. В течение всего этого времени налетчики Милкена угрожали компаниям, побуждая их предпринимать защитные реструктуризации и тем самым ронять цену своих облигаций. Они же и покупали компании, чьи облигации упали в результате подобных мер. По данным Drexel, в 1985 году «мусорные» облигации на сумму 4,6 миллиарда долларов поднялись до инвестиционной категории, а в «мусорную» преисподнюю тем временем опустились бумаги инвестиционного уровня стоимостью 9,1 миллиарда долларов.
Год спустя могучей гулянки «синих» в «Le Club» Перельман был столь же активен. В октябре 1986 года он совершил набег на пищевую компанию СРС International, а затем продал свои акции Salomon Brothers с 41-миллионной прибылью («Wall Street Journal» в колонке «Что слышно на Стрит» предположила, что эта сделка была ангажированной, искусственно спровоцированной и – если вправду так – первым, пусть и завуалированным, случаем «зеленого шантажа» со стороны Перельмана).
В начале ноября Перельман аккумулировал 15 % акций Transworld Corporation – конгломерата, включавшего сети ресторанов, отелей и предприятий продовольственного обслуживания. Transworld решила ликвидироваться, но Перельману удалось заполучить опцион на приобретение жемчужины компании, Hilton International Company, за миллиард долларов. Кроме этого опциона он в один месяц получил на инвестированных в Transworld 223 миллионах долларов 55 миллионов прибыли (учтенной, но не реализованной). 14 ноября он предложил 4.1 миллиарда долларов наличными – при «очень ответственной» поддержке Drexel – за Gillette Company, производителя бритвенных принадлежностей.
Перельман продолжал свое хищническое пиршество. Но вот удалось ли ему превратить Revlon (приобретение которой вознесло его из неизвестного мелкого дельца до великого корпоративного могола, в компанию мирового класса, воплощение мечты – большой вопрос. Перельман заплатил за акции Revlon 1,8 миллиарда долларов, для чего привлек кредиты на миллиард; с учетом комиссионных и операционных расходов все приобретение обошлось в три миллиарда. За проданные гигиенические отделения он получил 1,4 миллиарда и сохранил National Health Labs и Vision Care, которые тогда стоили примерно 1.2 миллиарда (правда, с тех пор цена поднялась). Иными словами, косметический бизнес Перельман получил не даром (как поначалу рассчитывал), а почти за 400 миллионов долларов. Кроме того, договоренность Revlon с Adler and Shaykin о продаже косметического бизнеса за 900 миллионов (по утверждению Перельмана, за 780) потребовала разбирательства в суде, стоившего еще 23,7 миллиона. (К концу 1987 года Перельман нарастил косметический бизнес и сделал его крупнейшим в мире: приобрел Max Factor, Charles'of the Ritz и Germaine Monteil в общей сложности более чем за 500 миллионов долларов. По отчетам Revlon, операционная прибыль за 1987 год по сравнению с 1985 годом удвоилась.)
В октябре 1986 года Драпкин объявил, что уходит из Skadden, Arps (где зарабатывал больше миллиона в год) к Перельману в качестве вице-председателя Revlon Group (после слияния с Pantry Pride объединение стало называться Revlon Group, Inc.). «Ронни, – утверждал тогда Драпкин, – готов полностью преобразить косметику. Я не думаю, что он когда-нибудь продаст Revlon: он, по моему мнению, рассматривает ее как стержень своей империи».
Другие были не столь оптимистичны. «Борьба будет жесткой, очень жесткой, – комментировал один знаток отрасли. – Марка компании потерпела слишком большой ущерб. Я не знаю ни одной косметической марки, которая после подобных событий смогла восстановиться». Многие не одобряли решение Перельмана назначить Сола Левина, протеже Чарльза Ревсона, которого Бержерак отправил в консультанты, президентом компании; в свое время квалификация Левина не устроила Бержерака.