Бал моей мечты

Лубенец Светлана

– Вообще-то, она не так уж и глупа, – возразил Талиев. – Если клад действительно спрятан у тайного хода, то и сквозняк там обязательно есть, и свеча запросто потухнуть может от тока воздуха, несмотря даже на отсутствие рядом окон и дверей.

– Но у нее до сих пор ни одна свеча так и не потухла, – улыбнулся Михаил Петрович.

– Так что, идем за кладом? – спросил отец Айгуль, обведя всех присутствующих веселым взглядом.

– Я прямо не знаю, – Александра Модестовна взглянула на часы. – Уже четвертый час ночи. Может быть, стоит отправить детей спать?

– Нет!

– Ни

за что не уйдем!

– Как это без нас? – в три голоса запротестовали девочки.

Молодые люди, которые чувствовали себя гостями, помалкивали, но видно было, что и им хочется пойти вместе со всеми.

– И меня возьмите, – дверь кабинета директрисы неожиданно скрипнула, приоткрылась, и в образовавшуюся щель просунулась взлохмаченная голова Чаки.

– Убирайся отсюда, предательница! – злобно выкрикнула Айгуль, метнулась от отца к дверям и вытолкала Чаку в коридор.

– Гулька! Что за безобразие! – пристыдил дочь Талиев. – Глядя на тебя, я склонен верить, что Александра Модестовна говорит правду. Ты абсолютно неуравновешенна и вздорна!

Он слегка оттолкнул Айгуль от двери и за руку втащил в кабинет рыдающую Таньку.

– Да это же племянница моего помощника! Таня, не так ли?

Чака закивала, продолжая всхлипывать.

– Кончай это мокрое дело! – Талиев вытер ей щеки собственным носовым платком. – И конечно, пойдем с нами вместе!

В коридоре Даша не утерпела и как можно ядовитее спросила Чаку, в ушах которой уже висели сережки с хризопразами:

– А мои серьги, Танька, тебе часом ушки не оттягивают?

Чака, будто испугавшись, резко отшатнулась.

– Зачем дверь закрыла, отвечай? – прошипела ей в ухо Казанцева.

– Я не виновата, честное слово! – захлебываясь, с жаром принялась объяснять Чака. – Я думала, Гулька спит, а она, оказывается, не спала, а за нами следила. Представляешь, специально позволила снять со своей шеи ключ, чтобы за нами подсмотреть. Понимала, что ей никто ничего не расскажет и не покажет…

– Ну следила! И что? Ключ-то у тебя был. Не отдавала бы его ей, вот и все!

– Да-а-а, – плаксиво протянула Евчак. – Я бы посмотрела, как бы ты не отдала… – и она начала нервно расстегивать замочек серьги.

– Ладно, – сжалилась над ней Даша. – Не снимай, оставь их себе. Я знаю, как хочется хотя бы иногда поносить украшения, раз на занятия не разрешают надевать. Считай, что я тебе их подарила, потому что если бы ты нам дверь не открыла, то не произошло бы то, что произошло…

– Ты имеешь в виду клад?

– Нет, Танька… Дело тут не в кладе, тем более что его там, может быть, и вообще нет… Тут дело совсем в другом… – и Даша искоса посмотрела на профиль идущего рядом Костромина, за руку которого так по-прежнему и держалась.

Чака проследила за взглядом Казанцевой, потом покосилась на сомкнутые руки Даши и незнакомого ей парня, шмыгнула носом и сказала:

– Ну… Вообще-то, я тебя вполне понимаю…

Айгуль Талиева, в отличие от Чаки, не понимала ничего. Идя впереди всех со своим отцом, она то и дело оборачивалась, чтобы еще раз удостовериться, что эту странную Казанцеву держит

за руку вовсе не Олег Викулов, а совершенно непонятно кто. Даша снисходительно улыбалась ей, а потом смотрела на Сашку и, когда он поворачивал к ней голову, улыбалась и ему, но совсем другой улыбкой. Никогда и никому больше она не станет так улыбаться. «Бальная» улыбка Викулову, собственно говоря, предназначалась даже и не ему. Она была порождением небывалого праздника: прекрасной музыки, высокого искусства танца, взвинченных до предела эмоций. Улыбка Сашке была не театрально-праздничной, а настоящей. Даша даже подумала о том, что если бы ей предложили во владение весь вдруг найденный клад, а взамен попросили вынуть ладонь из руки Костромина, то она, ни минуты не сомневаясь, не согласилась бы.

Когда после плутания по лестницам и коридорам вся компания, возглавляемая Айгуль, наконец подошла к двери темной комнаты, а Александра Модестовна отомкнула замок, к Даше обратился Михаил Петрович:

– Ну, Дарья, опять пришел твой час. Показывай нам, как работает механизм.

Даша с неудовольствием выпустила Сашкину руку и подошла к стене. Она развеселила всех, когда под лучом фонарика директрисы уткнулась носом в стену и таким способом отыскала удлиненную полоску кнопки. Колонна на этот раз отъехала с таким триумфальным скрежетом, будто приветствовала всех, кто имел сегодня счастье наблюдать ее перемещение.

Чака тут же выскочила на площадку лестницы и прокричала оттуда:

– Ну и темнотища! Страшно, аж жуть! И как ты, Дашка, не побоялась спускаться вниз? Это же все равно, что в колодец нырять!

После Чаки все вышли на темную лестницу, а Даша показала кнопку под подоконником. Танька выклянчила, чтобы ей позволили ее нажать, и присутствующие еще раз посмотрели, как колонна задвигается в комнату и как снова выползает на лестницу. Чака приложила ухо к кирпичному боку самодвижущейся колонны и восторженно констатировала:

– У нее внутри что-то тихонечко лязгает и дрожит! Будто там кто-то живой дышит!

– Ну, и где же может быть клад? – улыбнувшись Таньке, спросил Гулькин отец, окидывая взглядом и ощупывая руками мрачные кирпичные стены.

Александра Модестовна осветила фонариком по очереди все углы комнаты и задумчиво проговорила:

– Интересно, какая же из трех оставшихся колонн тоже может отъехать?

– Скорее всего, механизм должен быть спрятан вон в той колонне, – сказал Михаил Петрович и показал на кирпичный столб с другой стороны двери.

– Почему вы так решили? – спросила Чака.

– Поскольку комната угловая, то двум другим просто некуда отъезжать. За ними улица.

– Надо же, какая железная у вас логика! – восхитилась Танька. – Я ни за что не сообразила бы.

– Просто я хорошо знаю здание, – улыбнулся Чаке Михаил Петрович.

– Надо найти кнопку механизма… – еле слышно проговорила директриса. – Ой, что-то я разволновалась… – и она тяжело оперлась на руку мужа.

– Я поищу! – заявила Айгуль тоном, которому, как ей казалось, никто в ее собственном пансионе не должен перечить.