Баламут
Шрифт:
Шлепок по руке прервал это словоизлияние, а «монолог» Шаховой чуть-чуть ослабил чувство вины:
«Не говори глупости: на твоем месте я делала бы то же самое, и не факт, что смогла бы признаться так же легко и быстро, как ты. Просто потому, что я вояка на всю голову и понимаю, что о таких козырях говорить просто нельзя. Далее, за «душевное тепло и искренность» огромное спасибо — ты себе не представляешь, как меня согрели эти три слова. И последнее: пользуйся щупом,
Я опять потянулся к ней этим плетением, одурел от того, что творилось в ее эмоциях, и торопливо проверил свои ощущения:
«Ты боишься, что я откажусь?»
«Что откажешься, что дашь волю угрызениям совести, что включишь стесняшку и все такое. Поэтому повторю еще раз: я хочу, чтобы между нами не было никакого недопонимания, поэтому буду счастлива, если ты возьмешь за правило задавать прямые вопросы при появлении любых, даже самых мелких сомнений. И еще: Рат, я чуть не сдохла от горя из-за мнимой гибели твоей матушки, так что теперь, когда я «воскресла» и снова вросла душой в нее и тебя, даже перспектива охлаждения пугает до смерти…»
Щуп подтверждал каждую фразу, и я сломался:
«Я тоже очень не хочу недопонимания, поэтому предлагаю компромисс — буду использовать это плетение во время твоих прикосновений. Чтобы у тебя осталась зона комфорта. А теперь вопрос не по теме: Нелюбины уже на ногах, значит, пора начинать шевелиться и нам. Что играем?»
«Бери меня на руки и неси в ванную: ночь выдалась веселой, и у меня не ходят ножки…»
…Описанную сценку мы отыграли баллов на десять по пятибалльной системе, смутив сестричек неприкрытой чувственностью отношений. Правда, натолкнувшись на Катю, «сообразили, что дома не одни», «смутились» и «ускорились», но это ускорение «вынудило» Шахову вспомнить о том, что она владеет целительскими навыками, и взбодриться. В результате уже минут через пятнадцать после нашего подъема наша четверка скатилась на первый этаж, выбежала из дома и рванула к пляжу. Мимоходом поздоровавшись с дежурной двойкой телохранителей, при нашем появлении подмигнувшей фарами машины.
Близняшки, уже знакомые с маршрутом, бежали, не экономя силы, так как успели оценить профессионализм Ларисы Яковлевны и знали, что ровно через километр она приложит их восстановлением, при получении травмы исцелит «и все такое». Но радикальнее всего изменилось эмоциональное состояние — сестры наслаждались чуть ли не каждым шагом и предвкушали двухчасовой «кайф»! К сожалению, отзаниматься по полной программе нам было не суждено — стоило пробежать сегодняшнюю «пятерку», раздеться, войти в море и отплыть
Дамы плыли в кильватере, ориентируясь по моим ногам, поэтому остановились и зависли на месте одновременно со мной. А я принял звонок с неизвестного номера, вежливо поздоровался и услышал смутно знакомый голос:
— Ратибор Игоревич? Вас беспокоит генерал-лейтенант Петр Денисович Кораблев, Его Императорского Величества Канцелярия! Прошу прошения за то, что звоню в столь ранний час, но возникла настоятельная необходимость поговорит с глазу на глаз.
— Петр Денисович, я, как бы, в Дагомысе…
— Я в курсе. И тоже тут: в данный момент двигаюсь по пеленгу вашего комма и менее, чем через четыре минуты подъеду к центральному входу на Ленивый Пляж.
— Что ж, мы разворачиваемся и плывем к берегу.
— Большое спасибо за понимание! — заявил он и отключился.
— Кто звонил? — спросила Шахова, так как входящий аудиосигнал шел на гарнитуру, и она слышала только мои реплики.
— Генерал-лейтенант Кораблев. Подъезжает к центральному входу на наш пляж. Хочет о чем-то поговорить.
— Такие люди, как он, из-за ерунды не отвлекают! — философски заметила она, но потемнела взглядом.
Я поднял вверх правую руку, отпальцевал новые вводные напрягшимся телохранителям, привычно выдерживавшим положенное расстояние, и дал команду разгоняться.
Плыли, вроде как, на полной скорости и в полный штиль, но на берег выбрались уже после того, как массивная фигура гостя из Великого Новгорода показалась в проеме ворот. Пока сушили волосы и тела, он подошел поближе, узнал всехтрех женщин, учтиво поздоровался, сделал один общий, но очень красивый комплимент, и спросил у сестричек, как здоровье некой Арины Яновны. Затем велеречиво извинился за то, что вынужден ненадолго похитить «их общего кавалера», и предложил мне прогуляться вдоль кромки прибоя.
Я спросил, насколько конфиденциальный вопрос планируется обсудить, получил ответ, оставлявший свободу для маневра, и продавил участие Лары в планирующейся беседе. На всякий случай, ибо понимал, что в интригах сильных мира сего она понимает на несколько порядков больше меня.
Реакция Кораблева удивила: не успев согласиться на мою просьбу, он махнул рукой, заявил, что вопрос, требующий решения, не под грифом, и попросил Нелюбиных не обсуждать эту тему ни с кем, кроме нас. А затем обратился ко мне:
— Ратибор Игоревич, чуть более восьми часов назад в семидесяти пяти километрах от Владивостока военно-транспортный самолет «Индепендент» без опознавательных знаков пересек государственную границу Российской Империи и полетел в сторону Читы. Двигался на сверхмалой высоте, уже через час сорок семь начал набирать высоту в пяти километрах от форта номер двадцать два, а прямо над Стеной сбросил десант, ушел в вираж и был сбит ЗРК форта номер двадцать один…
Я чуть было не присвистнул и взорвался: