Балансовая служба
Шрифт:
– Вот видите, – Медея вздохнула, – и как на вас теперь производить ориентировку?!
– А ты на меня не производи, – огрызнулся Митрохин. – На себя производи.
– Так не получится, к сожалению, – сообщила Медея, – обязательно должен быть объект, желающий переместиться во времени и пространстве.
Это объектная магия.
– Что-то у тебя самой с магией неладно. Нечего на других валить, если книжек недостаточно прочитала…
– Зато вы, как я погляжу, достаточно, – не осталась в долгу колдунья. – Только не тех книжек.
– Много ты понимаешь, – фыркнул Митрохин, – тогда время такое было. И меня, если хочешь знать, чуть из университета не поперли. Не выучи я тогда этот распроклятый предмет, эту гидру о трех головах – философию, политическую экономию и научный коммунизм, – меня бы точно тогда вышибли. И не видать бы мне тогда диплома о высшем образовании, а с ним и успешной карьеры в дальнейшем. Это сейчас дипломы у нас продаются и покупаются на каждом углу, а раньше, чтобы стать большим человеком, надо было хорошо учиться.
– А вы всегда об успешной карьере мечтали? – поинтересовалась Медея.
– Намекаешь, что о другом мечтать нужно было?! – сощурился Митрохин. – Вот только не надо моралите. Да, я всегда мечтал об успешной карьере. И о больших деньгах мечтал. Хотя в советское время сложно с большими деньгами было. Могли привлечь к ответственности. И о семье тоже мечтал… Последнее – единственное, что у меня в жизни не получилось. В остальном – все есть, полный порядок. А чего нет – купим. Усекла?
– Усекла, – ответила Медея. – Ну что, пошли?
– Куда? – удивился Иван Васильевич.
– В город. Устраиваться будем.
– Ты думаешь, Балансовая служба нас здесь не найдет.
– С каждым прыжком нас все труднее отследить. Это я знаю наверняка. Так что пока они появятся, может не один месяц пройти. Нам же надо что-нибудь есть. Поищем работу.
– Жалко, Маркса отпустили, – заметил Митрохин, – прижали бы его к стенке – он бы супом нас накормил.
– Откуда у вас такие уголовные наклонности? – Медея поправила очки. – Вы же банкир.
– Я тебе по секрету скажу, банкиры – те же уголовники, – махнул рукой Иван Васильевич, – акулы. Будешь мелко плавать – сожрут, даже хвоста не оставят! Ну пошли…
– Пошли…
Они двинулись через парк и вскоре выбрались к домам. Уютный городок, словно припорошенный пылью, встретил их оживленным движением. Пешеходы и конные экипажи спешили по мощенным серым камнем улочкам. Неподалеку возвышался устремленный к небу собор в красно-коричневых тонах. К основной башне, увенчанной шпилем, примыкало длинное строение с остроугольной крышей.
Митрохин загляделся на величественное, хоть и небольшое здание, поскользнулся, наступив в большую кучу пахучего навоза, и выругался по-русски, чем немедленно привлек внимание окружающих.
Немцы оглядывались на удивительных незнакомцев с интересом. Еще бы, помимо того, что для середины девятнадцатого века одеты они были весьма непривычно, Митрохин к тому же стоял на гладком камне босыми ногами.
– Надо раздобыть ботинки! – объявил он зловещим голосом и двинулся вперед.
По мостовой прогрохотала конка с запряженной в коляску каурой лошадкой. Человек в котелке, пошатываясь, вышел из ближайшего подъезда и уставился на странных незнакомцев с отчаянным страданием во взгляде. Он приоткрыл рот, собираясь что-то сказать, и на Митрохина пахнуло такой отвратительной вонью, что он зажал нос двумя пальцами. Во рту у этого несчастного творилось нечто совершенно невообразимое. Торчало в беспорядке несколько чудом уцелевших гнилушек, и среди них темнело что-то черное.
– Уйди, уйди от меня, – замахал Иван Васильевич руками.
Несчастный метнулся в сторону и быстро пошел вдоль улицы.
– Видал? – спросил Митрохин. – Вот чудовище! Что это у него с зубами?
– Стоматит в запущенной стадии, – пожала плечами Медея, – в это время, по-моему, зубы не лечили, а только драли, а для обезболивания давали собачью мочу.
– Да ты что? – изумился банкир. – То-то я смотрю, у него из пасти так смердит. Да как же вынести-то такое?
– Да, туго им приходилось, – вздохнула колдунья, – им еще мазали десны дегтярной мазью.
– Так это она у него чернела.
– Не знаю, – повторила Медея, – я вообще уже ничего не знаю. Но предчувствия у меня самые неважные. Кажется, все это закончится плохо. Я бы здесь жить, наверное, не смогла.
– Теперь мне кажется, что и я тоже, – заметил Митрохин, – что ж ты сразу не рассказала о том, как тут зубы лечат?
– Не было повода.
– Ноги мерзнут, – пожаловался Иван Васильевич.
– Теперь это уже неважно, – заметила Медея и подняла руки. – Джинны здесь.
– Так быстро нашли? – ахнул Митрохин.
– Наверное, очень старались.
Балансировщики бежали со стороны парка, похожие на пару охотничьих псов, идущих по следу.
Заклинание на этот раз сработало мгновенно.
Колдунья положила ладонь на лоб Ивана Васильевича, и мир для него померк.
«Будто наркоз», – успел подумать Митрохин и исчез из этого времени навсегда. Медея пропала сразу за ним во вспышке голубоватого пламени.
Балансировщики подбежали и засуетились вокруг того места, где только что находились беглецы. Один из них делал широкие взмахи руками и прислушивался. Другой ходил с самым озабоченным видом по кругу и втягивал воздух ноздрями.
Вокруг балансировщиков стала собираться толпа зевак. Они еще немного покрутились среди улицы, предпринимая самые странные действия, с точки зрения обычных людей, затем, как по команде, сорвались с места и побежали в сторону парка, сбив несколько человек. Преследователи собрали всю возможную информацию о беглецах и теперь спешили к порталу, чтобы вернуться в Надмирье с подробным отчетом о проваленной операции.
Рим 60 г. н.э.
Митрохин вскрикнул. Только что он стоял посреди мощенной булыжником мостовой, а теперь падал с весьма внушительной высоты. Он приземлился на колени, да так и остался стоять, похожий на серую, припорошенную пылью веков статую – вокруг их было в избытке. По большей части площадку украшали застывшие в гордых позах атлеты и девы в едва прикрывающих наготу простынях.