Шрифт:
I
Струны в Тырнове рокочут,
пляшут все наперебой:
солнце красное не хочет
заходить за лес густой —
так девиц прекрасны лица
под огнем его лучей,
так сияет, так искрится
взор отцов и матерей!
Счастья весть, быстрей, чем пламень,
облетела всех подряд:
радость в хижине и в храме,
в стенах княжеских палат.
Все
каждый вестью чудной пьян:
с поля, с одринского, едет
в новой славе Калоян.
II
Толпы шумные народа
вниз сошли, чтоб честь воздать
отстоявшему свободу,
чтоб героев встретить рать!
Мать сошла, чтоб сына встретить:
долго сына мать ждала!
Чтоб любимого приветить,
к речке девушка сошла.
Гулких труб несется эхо,
пыль взметнулась под скалой,
и на холм царь вихрем взъехал
в блеске славы боевой.
Смотрит властно и сурово
самодержец-властелин;
а у ног его — в оковах
император Балдуин.
Франкский император гордый.
Рыцарь, в бой водивший встарь
крестоносцев; вражьи орды
много раз громивший царь.
Кровью войны захлестнули
степь в сраженье роковом,
Запад и Восток столкнулись
в одринском бою большом.
Долго Марса веселило,
как багрил песок народ,
и оружие решило
боя грозного исход.
И рожденный для престола
цареградского... один
стал на пол тюремный, голый,
царь недавний — Балдуин.
III
В небо вдвинулся высоко
свод темницы — башни той,
где в унынии глубоком
узник плен проводит свой.
Вслед за черным днем уходит
день минувшего черней...
Чахнет узник: еле бродит
среди стен тюрьмы своей.
Долго, целыми часами
смотрит вниз он из окна,
где, гремя под берегами,
Янтры пенится волна;
на селян, что жнут и косят,
на ликующий народ...
и мечты его уносят
вдаль, под южный небосвод,
В край, где над Марицы лоном
о победе так мечтал!
Где он трон свой и корону
в жаркой битве потерял.
И картина ликованья
вражьих войск пред ним встает,
и стесняется дыханье,
и сильней тоска гнетет.
Слышит узник рев ужасный,
Крик куманских злых стрелков,
стоны рыцарей несчастных —
вопли скошенных борцов.
Видит, в страхе на потеху
вражьим толпам полегли
наземь рыцари: доспехи
их валяются в пыли.
Видит ясно Калояна
на коне: ужасен он...
Видит бой, от крови пьяный,
в клубах пыли небосклон.
Слышит клич врагов победный
(о, как страшен он, как дик!),
И часами узник бледный
смотрит, подавляя крик,
На кровавое виденье
битвы той, что все идет...
А за башнею — селенье,
горы, травы, жизнь цветет...
Волны Янтры под скалою
песню вечную поют...
Дни тоскливой чередою
для раба в тюрьме идут.
IV
И по праздникам и в будни
с Янтры бурной берегов
смотрят вверх на башню люди,
где под бременем оков
видит узник легионы
воинов и слышит рев
вражьих войск, людские стоны,
звон кольчуг и топ подков.
«Вами я забыт, бароны,
графы, толпы верных слуг!..»
И глядит за холм зеленый,
за извив реки, на юг.
Но однажды полетело
в час, положенный для сна,
в Янтру пенистую тело —
камнем в волны! — из окна.
И безлюдной, мертвой стала
снова башня над рекой...
Долго души волновала
тайна страшной смерти той.
Долго мир искал причину
смерти царского раба:
то ли броситься в пучину
предрекла ему судьба,
то ль задумал из темницы
Балдуина вырвать друг,
то ли раб на честь царицы
посягнуть задумал вдруг...
Годы долгие по свету
шла про царский гнев молва...
Знали ж тайну смерти этой
башня лишь да Янтры вал.
V
Но в тот самый день, в который
канул в Янтре царский раб,
веем народом целый город
к башне движется с утра.
Побросав дома и пашни,
в день урочный каждый год
смотрит вверх, в окошко башни,
утирая пот, народ.
И всегда к окну подходит
император Балдуин;
подойдет и взглядом водит
к югу от чужих вершин...
И дерет мороз по коже,
холодеет в жилах кровь