Балкания
Шрифт:
Марк вел себя по-хозяйски. Подошел к президенту, который с почтением пожал протянутую руку. Усадил рядом с ним четыре четвертых. Махнул рукой официантам и пригласил всех за стол. Сам же остался на ногах:
– Господа, прежде чем начать наше традиционное собрание, хотел бы представить вам нового члена тренского клуба WP – Стефано Моретти! Один из известнейших специалистов по древним артефактам. Прибыл по специальному приглашению президента, чтобы помочь нашим археологам оценить находки в ущелье Враньских скал.
Стефан напрягся: еще дома, в Италии, читая новости, попадал на что-то касающееся раскопок
Марк продолжал:
– Помню, мне очень не хватало дорогого Стефано в самом начале моей работы, когда я впервые прикоснулся к древней истории, изучая артефакты в Кении. Мы тогда еще не были знакомы…
В Кении действительно знакомы они не были. Во время пребывания Марка в этой стране Стефан был в Югославии. Встретились через несколько лет в составе журналистского корпуса в Кувейте во время проведения «Бури в пустыни». Сначала Марк, как и Стефан, лез на передовую за самой свежей информацией: на броню, в блиндажи. Но, после того как пуля снайпера убила стоящего рядом с ним офицера, стал предпочитать работать в тылу: «Здесь моя дорогая голова больше пригодится».
Стефан продолжал носиться по передовой, наблюдал ракетные пуски, артиллерийские обстрелы и даже летал пару раз на вертолетную десантную операцию – привозил свежие новости, живую фактуру для итальянской и немецкой газет. Марк же переключился на аналитику для французского, английского и американского информационных агентств. Но, как ни берег он свою дорогую голову, умудрился попасть в плен, из которого, впрочем, удалось его вызволить. А вот журналиста, делившего раньше палатку с Марком, вернуть в лагерь не получилось. Тот в этом плену просто пропал без следа, даже несмотря на то, что у каждого из их журналистского корпуса за подкладку был вшит маячок слежения, чтобы можно было найти в любой нештатной ситуации.
Потом в тыл прорвалась какая-то обкуренная банда и устроила пальбу во все стороны из автоматов, пулеметов, гранатометов. Марка завалило обломками временного домика, и он провел под ними несколько часов, пока врагов не отогнали и не подобрали всех пострадавших. Кого-то убило, кто-то был тяжело ранен. Марк попросил обработать царапину на лбу от гвоздя:
– Чтобы не было сепсиса…
Тем же вечером в палатке, где их временно поселили вместе со Стефаном, Марк о чем-то долго думал. Молча прикладывался и прикладывался к виски до тех пор, пока не напился окончательно. И тогда, еле ворочая языком, заговорил. Никогда он не был так откровенен, как в тот вечер. Марк говорил медленно, сосредоточенно глядя в одну точку и как будто не замечая сидевшего рядом коллегу. Спокойно описывал в таких подробностях, что у повидавшего многое Стефана начинали шевелиться волосы на голове.
Рассказывал, замолкал, делал новый глоток виски и снова рассказывал. Десять минут, двадцать, полчаса… В конце концов речь его сделалась неразборчивой, бутылка выпала из рук, и Марк уснул.
Утром, тяжело похмельный, он пытал Стефана:
– Вчера я тебе что-то рассказывал о себе?
– Нет, ты напился и отрубился.
– Точно? Я ничего не помню…
– Точно. Я-то уж помню, совсем не пил вчера…
Марк потом еще не раз спрашивал о том вечере, сомневался в искренности Стефана. Тот упорно отрицал, что узнал для себя что-то новое от соседа.
Хотя они с Марком продолжали работать в одном корпусе, но отдалились друг от друга, стали жить в разных палатках. Стефан близко сошелся с пухленьким отцом четырех детей Эндрю Роллинзом и высоким, сухощавым фаталистом Любшиным, которые, как и он, мотались на передовую, были не прочь выпить и, не теряя при этом головы, пофилософствовать о бренности жизни. Нередко в их беседах речь заходила о Библии. Эндрю Роллинз был очень набожен и постоянно таскал томик Священного писания с собой, пытался убедить товарищей:
– Эта книга оберегает тех, кто в нее верит. Знаете, был такой случай во время Первой мировой войны на северо-восточном участке фронта. Солдат Курт Геллер спал себе в землянке, по привычке прикрыв голову Библией. Так вот, влетевший в землянку снаряд убил всех, кроме Курта. Ему бы тоже быть на том свете, если бы не Библия. Осколок, летевший ему в голову, застрял в Священном писании.
Другой случай произошел на восточном фронте во время Второй мировой войны. Во время наступления красноармеец получил пулю в грудь, но остался жить, потому что в кармане носил маленькую Библию. Пуля попала в нее, пробила половину Священного писания и застряла в псалме рядом со строками: «Упадут у тебя тысяча и десять тысяч одесную тебя, но к тебе не приблизится».
А вот еще! В наши дни в Бразилии три подростка решили пошутить над друзьями и сымитировали ограбление. Случайно находящийся рядом полицейский в штатском тут же открыл огонь. Двое подростков погибли. Третьего спасла Библия, принявшая пулю на себя. Как мы видим, Библия – это книга, которая помогает нам в минуту испытания.
Любшин тут же ввязывался в спор с Эндрю:
– Ну да, помогает. Библию обычно читали раненые и умирающие солдаты. На той же Первой мировой многие из солдат, которые были убиты 1 июля 1916 года – в первый день битвы на Сомме, были найдены с Библией или Новым заветом в руках.
Да, был случай, когда Библия реально помогла. Четырнадцатилетнего Джорджа Стинни приговорили к казни на электрическом стуле, однако он оказался слишком маленьким. Его голова не доставала до шлема, через который проходит ток. Тогда под мальчика подложили Библию и привели приговор в исполнение. Ну, а через семьдесят лет после казни Джорджа посмертно оправдали.
Роллинз недовольно пыхтел:
– Священное писание помогает оставаться человеком, учит проявлять лучшие наши качества.
Любшин раззадоривал его еще больше:
– Поэтому благочестивая Библия во все времена и является наиболее часто воруемой из магазинов книгой…
По случаю завершения военной кампании в Кувейте и Ираке журналисты устроили грандиозную прощальную пьянку. Выставили все, что оставляли «на всякий случай»: виски, водку, текилу, ром, коньяк… Пили, пели, даже пытались танцевать друг с другом. А потом пьяный в дупель Марк притащил с улицы какого-то араба и поставил его к стенке. Предложил сделать на ней его контур. Несколько также изрядно набравшихся корреспондентов согласились и принялись палить вместе с Марком из пистолетов, которые были почти у каждого.