Балканский синдром

Абдуллаев Чингиз Акифович

– Все так и было, – хрипло выкрикнул Петкович, – я не хотел… Но когда увидел, как он пытается изнасиловать мою жену, я совсем потерял рассудок.

– Не лгите, – нахмурился Дронго, – все это ложь. Вы понимали, что ваше преступление может быть рано или поздно раскрыто, поэтому и решили в случае провала выдавать себя за ревнивого мужа…

– Ничего не понимаю, – снова вмешался Антич. – Вы рассказывали нам целый час о том, как Баштич любил женщин и как пытался организовать свидание с нравившейся ему супругой своего сотрудника в правительственной резиденции.

– Все не совсем так, – упрямо повторил Дронго. – Хочу представить вам сидящего здесь сотрудника национального

бюро Интерпола, который совместно с налоговой службой Сербии получил непосредственное указание премьера проверить все финансовые счета семьи Петкович. – Дронго сделал эффектную паузу и продолжил: – И только тогда выяснилась поразительная закономерность. На закрытом счету в Австрии у Петковича было сто пятьдесят тысяч евро, которые появились за неделю до смерти вице-премьера. И еще столько же появилось через неделю после его смерти. Если вы скажете, что это тоже совпадение или случайность, я оставлю за собой право вам не поверить. Сидящий здесь сотрудник Интерпола может все подтвердить. Я полагаю, что следственные органы Сербии достаточно легко узнают, кто именно платил такие деньги Петковичу, который продумал и осуществил убийство, рискуя подставить даже свою жену. Он не только не Отелло, он даже не Яго, а гораздо хуже. Ведь для достижения своих целей он готов был скомпрометировать свою супругу или подставить ее под любовные утехи своего патрона. И убийство Предрага Баштича – это политический заказ тех сил, которые не хотели и не могли примириться с его новой политикой по налаживанию отношений. Баштич был не самым идеальным мужем и политиком, но те, кто решил его убрать, были гораздо более непорядочными и бесчестными людьми. Я думаю, вы все понимаете, что слишком много в этом мире остается различных сил, которые не хотят возрождения Сербии или создания пусть даже эфемерного союза бывших югославских республик. И эти силы привыкли решать все вопросы путем устранения неугодных. Такой «балканский синдром», который вы еще долго будете изживать. Насколько я знаю, недавно принято решение о выдаче Международному трибуналу Горана Джаича. Кажется, это последний сербский руководитель, выдачи которого требовала Гаага. Я наверняка не должен этого говорить, это, в конце концов, не мое дело, но Слободан Милошевич, отстаивающий интересы своей страны, пусть даже и своеобразными, часто не совсем демократическими способами, мне гораздо симпатичнее, чем его преемник Коштуница, выдавший своего предшественника Международному трибуналу. А ваш Драган Петкович – просто наемник, которого купили за большие деньги и который ради этого готов был подставлять даже собственную супругу.

– Негодяй! – бросился к Петковичу Зоран. – Мой отец так доверял тебе…

Его с трудом удержали двое офицеров.

– Ваш отец тоже не был святым, – заметил Антич.

– К сожалению, вы правы. Но вина погибшего могла состоять только в его слишком фривольном характере отношений с женщинами и своими друзьями, – сказал Дронго.

– Он слишком часто позволял себе предавать свои принципы, своих женщин и друзей, как и свои политические взгляды, – прохрипел Бачанович. – Рано или поздно это должно было ударить бумерангом по самому Баштичу.

– Мы собрались здесь не обсуждать его взгляды, а найти и изобличить убийцу, – вмешался Вукославлевич. – На твоем месте я бы помолчал. Нам пришлось заменить тебя сначала на другого руководителя следственной группы, а потом пригласить международного эксперта.

– А я бы на твоем месте вспомнил, что ты тоже предал нашу дружбу и наши отношения, – разозлился Бачанович, – и подставил меня в качестве «козла отпущения». Но предатели всегда плохо заканчивают…

– Хватит, – вмешался генерал Обрадович. – Что вы можете сказать в свое оправдание, господин Петкович?

– Это все ложь, – прошептал Петкович, отводя глаза, – клевета и ложь. Я не помнил, что именно делал. Просто когда увидел, что он ее обнимает…

– Вот номера счетов в банке, – показал распечатку Дронго. – По-моему, вы ведете себя глупо. Или намерены по-прежнему играть роль ревнивого мавра? Нужно наконец признаться, что вы придумали и продумали убийство, которое можно было раскрыть исключительно благодаря мелким ошибкам, допущенным вами. Вы не могли знать про шеф-повара Ландольфи, который расскажет мне про заранее оформленные заказы. Не могли знать о том, что я встречусь с Даниэлой и она вспомнит золотой кулон на груди вашей супруги. Не могли знать про портмоне, которое с силой швырнет Баштич, раздраженный тем, что сын отнимает у него так много времени, а потом вы повредите ему правое плечо, и любой врач скажет вам, что при такой ране поднимать руку очень больно. И наконец, вы не могли даже представить себе, что сам премьер выступит в роли свидетеля, рассказав мне о том, как не дождался вас в тот вечер и как вы ему позвонили с сообщением о смерти Баштича. Оно произошло ближе к семи. Через несколько минут вы вышли из своей комнаты и пошли провожать свою жену. Затем сели ужинать с остальными гостями и устроили показательный ложный телефонный звонок, сделав все, чтобы создать видимость своего безусловного алиби.

Дронго обернулся, взглянул на Вукославлевича.

– Где распечатки его счетов? – нервно спросил заместитель прокурора республики, протягивая руку.

Дронго передал ему бумаги.

– Вы будете арестованы, и вам предъявят обвинение в создании преступной группы и умышленном убийстве, совершенном группой лиц по предварительному сговору. А также в убийстве чиновника при исполнении им своих служебных обязанностей и, возможно, даже в измене родине, – сообщил Вукославлевич, обращаясь к Петковичу.

Тот посмотрел на жену и опустил голову.

– А я тебя предупреждала, – неожиданно заговорила она. – Ты мог спокойно делать карьеру, но захотел получить все и сразу…

Дронго подумал, что теперь против Петковича выступит и его собственная жена. В конце концов она должна будет доказать, что не являлась участницей преступной группы и не была соучастницей преступления. И наверняка она не очень уважает человека, который готов был примириться с ухаживаниями за своей женой влиятельного босса ради карьеры и денег. Петкович, конечно, видел тот злополучный кулон. Может, даже не просто видел, а прекрасно понял, кто и зачем его подарил. Как понимал и то, зачем вице-премьер приглашает его вместе с супругой на этот обед и под любым предлогом собирается удалить из дома, чтобы остаться с его супругой наедине.

– Получается, что Баштич сам полез навстречу своей гибели, – задумчиво произнес Обрадович.

– Да, – ответил Дронго, – и именно поэтому вам так трудно было раскрыть это, как вам казалось, загадочное преступление.

– И кто-то еще смел меня осуждать, – громко произнесла торжествующая Даниэла. – Теперь я потребую, чтобы меня вернули на мое прежнее место. Скажите, господин эксперт, вы не откажетесь за меня похлопотать? – Она подмигнула Дронго.

– И вы тоже, – с отвращением спросила Видрана Петкович, посмотрев на эксперта, – сразу сошлись с этой женщиной? Я думала, что вы умнее.

– Очевидно, нет, – добродушно возразил Дронго. – Мы, мужчины, все немного похожи друг на друга. Как, впрочем, и вы, женщины.