Шрифт:
Отара овец спускалась с гор, с летних пастбищ, на зимовку в низины. На полдороге старший чабан вдруг
– Карабаш! – звал чабан собаку.
Эхо далеко отдавалось в горах, а собака не отзывалась.
«Наверное, издохла» – подумал чабан. Собаки, чувствуя свою кончину, уходят от хозяина.
Погоревал, погоревал чабан, а там и забылось. Через несколько дней после пропажи собаки чабан не обнаружил своей бурки. Должно быть, позабыл на летней стоянке. Чабан пожалел и о бурке.
Ранней весной колхозное стадо снова поднялось в горы на летний отгон. И здесь чабан увидел свою бурку, а возле нее Карабаша, пропавшую собаку. Чабан понял всё: собака осталась сторожить бурку.
Вокруг бурки вся трава была измята и обгрызена. И сама собака была другая, остались от неё кости и кожа, да клочьями торчала бурая свалявшаяся шерсть.
– Карабаш! – кинулся к собаке чабан, доставая из сумки хлеб.
Но собака не приняла ни хлеба, ни ласки. Она отчуждённо ощерила жёлтые зубы. Потом ушла, поджав хвост, не оборачиваясь на зов.
Она не простила обиды.