Баллады о Боре-Робингуде: Паладины и сарацины
Шрифт:
— Предпочтительнее пожилая повариха, — невесело хмыкает Подполковник, отставляя спутниковый телефон, по которому только что принял какую-то явно нерадостную реляцию. — Ну вот, накаркали: форточку-то нашу уже законопатили… Похоже, некоторое время вам, Елена, и вправду предстоит провести здесь, в нашей компании. Так сказать, а-труа …
— Ну конечно же, а-труа ! Всем ведь известно: «Повариха — законная добыча начальника»! …А если всерьез — я, конечно, не оперативник и даже не хакер, но, может, вам и когнитивный психолог зачем-нито сгодится?
— Сгодится. Не-когнитивный —
…Подполковник хмуро оглядывает опустевшее помещение; взгляд его задерживается на каплях, успевших натечь на пол с Ёлкиной куртки. Да, погодка: «октябрь уж наступил»… собственно — уже и закончился… Мари — и Октябрь… да-с… Экие глупости в голову лезут…
25
Робингуд с Ванюшей — за столиком чинного ресторана, заполненного в этот час разнообразной публикой: строгие деловые костюмы и вечерние туалеты соседствуют с бурнусами (тоже, надо полагать, изрядной крутизны). Официант-итальянец (в этих нефтяных эмиратах, надобно заметить, руками работают одни гастарбайтеры, европейцы с индусами: местным это западло ) только что принес заказ — люля-кебаб, графинчик водки и фрукты, — и теперь подался в вежливом полупоклоне к поманившему его пальчику атамана.
— Да, кстати… Как бы нам добавить чуток жизни в эту музыкальную нудятину? — и Робингуд небрежно кивает в пространство, затопленное сиропно-тягучими мелодиями какой-то местной зурны. — Душа требует чего-нибудь эдакого, зажигательного… Заведи-ка нам, любезный, «Танец с саблями»!
— Простите, сэр, — официант явно чувствует себя не в своей тарелке, — но это невозможно!
— Можешь называть меня «сеньор» — я ведь не американо…
— Граци, синьоре!
— Так вот, насчет «Танца с саблями»… Моя армянская четвертушка непременно жаждет соотечественника ! Непременно — ты меня понял? Так что если речь о том, чтоб приписать к нашему счету еще пару-тройку нулей…
— Боюсь, это невозможно, синьоре. Совсем невозможно. Хозяин…
— К дьяволу хозяина! Есть два слова, пробуждающих в новом русском зверя: «козел» и «невозможно». Короче, дело пошло на принцип: поставь ту музыку сам — и я оплачу всю сумму, что ты можешь потерять на расторжении своего трехгодичного контракта, о-кей? Завтра же отправишься домой, в свой Неаполь, или Палермо — хрена ли тебе гробить молодые годы в этой песочнице? Или сомневаешься в моей кредитоспособности?
— Никак нет, синьоре. Насчет вас — как раз не сомневаюсь: завтра же после этого отправился бы домой — в цинковом гробу… И еще: если вы думаете отправить через меня письмо или компьютерный файл… Ну, вы поняли.
— Та-ак… — щурится атаман. — Спасибо тебе, парень. Те ребята, что на тебя наехали … они из полиции?
— Скорее наоборот, синьоре. На полицию-то я с прибором бы положил — за эдакие деньжищи… Но покойнику любые деньги ни к чему, верно?
— Верно. Ну, ступай себе с богом.
Робингуд неторопливо разливает водку по рюмкам, молча чокается с Ванюшей. Выпив и крякнув, протягивает руку к блюду с фруктами — за неимением в этих бусурманских краях огурчиков-помидорчиков…
Дальше все происходит очень быстро — не уследишь взглядом (так что снимать эпизод лучше рапидом).
Робингуд — черт его знает как — разворачивается вокруг своей оси на 180 градусов, оказавшись стоящим
Ванюша тем временем устремляется к двери, ведущей из ресторанного зала на кухню и в подсобки — вроде бы и не бегом, но со неостановимостью советского хоккеиста Рагулина, катящегося к чехословацким воротам. Неосторожно заступивший ему дорогу здоровяк в пиджаке от Гуччи отлетает в сторону так, будто его сбил грузовик (хотя Ванюша вроде бы и рук-то с сему процессу не приложил); при этом «кольт-магнум» здоровяка, кувыркнувшись высоко в воздухе, шмякается на соседний столик — прямо в блюдо с почками-сотэ, обдавши туалет обедающей за ним кинозвезды-унисекс фонтаном кисло-сладкого мясного соуса. Однако «чехословацким воротам» на кухню, похоже, суждено-таки остаться нераспечатанными, ибо по обеим их «стойкам» уже выросло по «защитнику» с «Ингрэмами»… Впрочем, Ванюша и без того уже остановлен «судейским свистком» — окликом «А-атставить!!» своего атамана.
— Всех благодарю от лица службы! — и Робингуд адресует онемевшему залу приветственный жест вкупе с предвыборной улыбкой на 64 зуба. — Отбой учебной тревоги! Пейте пиво, ребята…
На том конце зала начинается темпераментная разборка между хозяином «кольта» и телохранителем кинозвезды. Робингуд между тем уже наполнил рюмки по новой:
— Ну как — всё уразумел?
— Ну…
— Нас зажали плечами и пасут в открытую.
— А вывод?
— Вывод прост: силовой прорыв — выбросить из головы напрочь. Мы ждем сигнала от Подполковника. Только ждем — и ничего более.
— А если он не…
— Тогда — кранты. Ну, разливай, что ль…
26
— …Итак, мы будем в нашем расследовании исходить из того, что планируемый «ассасинами» ядерный удар есть прямое продолжение событий 11-го Сентября. — Подполковник занимает атаманское место в голове длинного шервудского стола; одесную и ошую от робингудова начштаба расположились Чип с Ёлкой (та уже успела переодеться в сухое — в чей-то камуфляж с подвернутыми рукавами). — Хотя это, конечно, не более чем гипотеза… И если мы не угадали — привет: на отработку побочных версий у нас всё равно нет ни времени, ни ресурсов.
— Если я правильно поняла, Александр Васильевич, — подает голос Ёлка, -вы отвели нам с Чипом роль эдакого коллективного доктора Ватсона — задавать вам по ходу расследования глупые вопросы…
— Отнюдь не Ватсона! Если уж по аналогии, то я собираюсь использовать вас в качестве Арчи Гудвина: для сбора первичной информации, на основе которой я, Ниро Вульф, и буду делать свои выводы.
— Ого! А где ж тогда наш Сол Пензер сотоварищи — ну, все эти Вульфовы приходящие супероперативники по пятнадцать дорогущих тогдашних долларов за час?