Бальтазар Косса
Шрифт:
— К полудню будем в Пистое! — выговорил «адмирал». — Там отдохнем и покормим лошадей. Вперед!!
В дороге они с братом о дальнейших планах почти не разговаривали. Но в любом случае возвращаться на Искию было безумием. Гаспар полагал, что брат может вновь поступить к нему на корабль. Но Бальтазар упрямо хотел самостоятельности, тем паче, что с ним была Яндра. И Гаспар понял, наконец, что Бальтазар ему не уступит.
Уже когда они въехали в Пистою и проезжали мимо знаменитого собора Святого Зинона, «адмирал» выговорил со вздохом:
— Раз уж ты решил действовать
Бальтазар, сблизившись конями, пожал ему руку:
— Не надо, Гаспар! Я сам все сделаю.
— Вернешь, когда сможешь! — возразил «адмирал», думая, что дело только в этом.
— Нет! — упрямо отверг Бальтазар. — Я сам всего добьюсь! Но лодки все же возьму.
Гаспар, остановив коня, написал несколько слов на листке бумаги и подал его брату.
— Это насчет лодок. Мы расстаемся. Отсюда я поеду в Виареджо. А вы через Лукку попадете в Пизу.
Гаспар еще раз внимательно оглядел упрямого брата и улыбнулся. Он не сердился на него.
— Почему ты отказался от помощи Гаспара? — вопросила Яндра, когда они остались одни, и в словах девушки просквозила несвойственная ей прежде робость.
— Потому, что на кораблях брата за тобою стал бы охотиться любой и каждый, начиная от капитана! — жестко отозвался он. — Я не могу тебя отвезти домой, на Искию, к матери, ибо там нас, наверное, уже ждут капитаны ордена Святой Марии. Я не могу даже жениться на тебе, ибо первый же патер, к которому мы обратимся, передаст нас в руки инквизиции! — И заметив, как смертельно побледнела Яндра, Косса добавил с невеселой усмешкой: — Тебе осталось только одно: во всем довериться мне!
— А вы, друзья, — оборотился Бальтазар к немногим оставшимся с ним спутникам, — будете собирать команду корабля. Берите тех, кто уже побывал в море. Сбор всем за Пизой, в таверне «Кроткая овечка» через три дня! А ты, Ринери, по этой бумаге моего брата получишь лодки и будешь охранять их до нашего прибытия! Все, друзья! В путь!
Пятеро «дьяволов», оставшихся верными своему предводителю, сели на коней. Яндра, до этого скакавшая отдельно, на смирной лошади, вскарабкалась на спину Бальтазарова жеребца и ухватилась за пояс Коссы.
В эту ночь, в загородной гостинице, на случайном соломенном ложе, застланном попоною, пахнущею конским потом, без сопротивления, слез и вздохов, Яндра впервые отдалась Бальтазару и уснула в его объятиях, счастливая.
XI
Команду начали собирать в окрестностях Пизы. Весть о новом капитане, собирающем себе пиратский экипаж, текла от таверны к таверне, от кабачка к кабачку, и пропившиеся в дым морские волки, жаждующие золота и подвигов, начали подтягиваться к указанному месту и сроку.
В «Кроткой овечке» стоит шум и гам, увеличивающийся с каждой минутой. Толпа немытых тел, воняющих потом, луком и сыромятиной, оборванцев обступает хорошо одетого юношу (то был Ринери), требуя от него сведений о новом капитане. Кто он? Чем прославлен? На каких кораблях ходил?
Никто из оборванцев ничего не заказывает себе, и хозяин таверны морщит нос от их вони. Но ему заплачено золотыми цехинами, и потому — терпит. А неведомого капитана, о котором Ринери только и сообщает, что он непременно будет, что он сам им все объяснит, нет и нет. Близит вечер и накаляются страсти.
В это самое время по дороге от Лукки к Пизе слышится цоканье копыт. Пятеро всадников бешено мчатся к окраине Пизы и успевают проникнуть в город, когда стража уже начинает прикрывать городские ворота.
— Скорей, скорей! — торопит спутников Бальтазар. В Лукке они нос к носу встретились со стражами Святой Марии, долго петляли, уходя от преследования, и потому приходится очень спешить. Дело решают часы, возможно — минуты! Не замедляя бешеного скока, они проносятся мимо Кампо Санто — знаменитого городского кладбища, мимо собора с «Падающей башней», мимо дворца архиепископа и за университетом выскакивают на дорогу, вьющуюся по берегу Арно. Погони, кажется, нет.
Но вот и «Кроткая овечка». Путники соскакивают с коней, гурьбой входят внутрь, где несчастного Ринери уже почти взяли за шиворот.
— Тихо! — кричит Бальтазар. — Я капитан! Всем слушать меня!
Он вынимает из кожаной дорожной сумы лист плотной бумаги, кладет на стол перед собой, припечатывая ладонью, и, не глядя на разгоряченную вонючую толпу искателей наживы, начинает читать. Спутники его сидят, держась за рукояти кинжалов. Яндра в мужском костюме, ни жива ни мертва, жмется рядом. Ей кажется, что ничего не выйдет, что толпа бродяг скоро начнет их бить, что с нее сорвут одежду и поймут, что перед ними женщина, и изнасилуют в очередь, наваливаясь тушами, дыша в лицо жаром похотливых глоток и луковою вонью…
— Тихо! — еще раз грозно осаживает вольницу Бальтазар и, уже не обращая ни на кого внимания, зачитывает вслух составленный намедни пиратский договор, не сильно отличающийся от обычных таких договоров.
— Все добытое в наших операциях будет немедленно делиться начетверо. Две части, то есть половину, будет получать экипаж и делить между собой. Четверть пойдет моим верным и храбрым друзьям: Ринери, Джованни, Ованто, Берардо и Биордо. Вот они, перед вами! Не все — Берардо стережет лодки! Последнюю четверть буду получать я, капитан корабля и ваш атаман. Сверх того все мы обязуемся с каждой удачи приносить дар Николаю из Мирр Ликийских, покровителю мореходов.
Люди вокруг зашумели, обсуждая сказанное, кто-то снедовольничал:
— Кто такие эти твои Берардо да Биордо, что им, пятерым, четверть добычи?
Бальтазар досадливо тряхнул головой, жестом останавливая нетерпеливых, продолжая читать «условия».
— «Если кто в бою потеряет глаз, получит за ущерб пятьдесят золотых цехинов, дукатов или флоринов, или сто скудо или реалов, или сорок сицилийских унций. Или, ежели он это предпочтет, — одного раба-мавра.
Потерявший оба глаза получит триста цехинов или дукатов, или шестьсот скудо, или неаполитанских реалов, или двести сорок сицилийских унций. Или, ежели захочет, — шесть рабов.