Балтиморский блюз
Шрифт:
Когда все закончилось, Тесс отправила Джонатана на кухню — добыть что-нибудь поесть. Как только он вышел, она спрятала дискету в ящик стола, который закрывался на ключ. «Плохой знак, — подумала она. — Нельзя так скептически относиться к человеку, который только что покинул твою постель». Но, как бы то ни было, она слишком хорошо его знала.
— Я нашел только бургундское и швейцарский шоколад, — сообщил Джонатан, вернувшись с охоты.
— А что ты еще хотел?
Они ели молча, погруженные каждый в свои мысли. Тесс горела желанием открыть дискету Абрамовича и надеялась, что Джонатан уйдет сразу, как поест. Но после секса Джонатан впал
Он старательно вздохнул — сигнал к началу представления.
— Ну, что стряслось?
— С этой историей у меня больше проблем, чем я думал. Я так и не смог сложить целостную картинку.
— Да о чем речь-то? В прошлый раз ты ничего мне не рассказал, только что это встряхнет Балтимор, — отметила она со злобным смешком.
— И это не было преувеличением. Это глобальная история. Но мой источник начинает давать задний ход. Гадкий факер, Тесс, правда.
— Хорошо же ты отзываешься о своем информаторе.
— Да ладно, не я один. Его все так называют. Это фактически стало его прозвищем. Но ему есть что рассказать. Теперь он хочет денег за информацию, а у «Маяка» такие сделки не в чести. Он грозится пойти на телевидение. Разумеется, они ему тоже не заплатят. Но скандальные передачи сделают это с удовольствием.
— Насколько ему можно верить?
— Он сидит в камере смертников за преступление, в совершении которого признался, так что ему не приходится рассчитывать на особую выгоду. Так, небольшая вспышка интереса к своей персоне, пока он еще жив. Помнишь, я говорил тебе, что казнь Тано должна изменить ситуацию в камерах смертников? Ну, все получилось не совсем так, как я себе это представлял. Никто не хочет быть AVIS для «Танос Герц». Второй номер уже никто не помнит. Так что этот парень хочет рассказать историю о преступлении, совершенном человеком, которому удалось избежать ответственности, потому что он богат и имеет связи.
— Кто-то из местных? Насколько богат, насколько сильны его связи?
— Он не говорит. Он сделал кучу интересных намеков, но когда я пришел к нему вчера, он вдруг заявляет, что хочет двадцать пять тысяч баксов.
— А что парень из камеры смертников собирается делать с двадцатью пятью тысячами?
— Понятия не имею. Мог бы отдать их матери, но он ее ненавидит. Ему просто нравится играть с людьми. Эти деньги — просто средство для достижения цели. — Он снова вздохнул. — Он просто гадкий факер.
— Значит, камера смертников? А это никак не связано с Абрамовичем? По-моему, вполне возможно, ведь его клиентами были только три человека из тринадцати.
Джонатан ухмыльнулся:
— Ладно, я немного тебя запутал в прошлый раз. На самом деле, к убийце Абрамовича все это не имеет никакого отношения. Но этот парень обратился ко мне, потому что читал мои публикации по этому делу. Тесс, боюсь, тебе придется смириться с тем, что это, скорее всего, дело рук твоего приятеля.
— Думаю, Тинеру придется хорошо поработать.
— Твой Тинер может встать на ноги на суде и заявить присяжным, что его подзащитный — Иисус Христос, и он исцелил его, но даже это не спасет Пакстона. Единственное, что может сейчас работать на тебя, так это врожденная ненависть балтиморского жюри к атторнею штата. — Он схватил ее за запястье, голос его почему-то стал хриплым: — Может, тебе удастся отшлепать присяжных. У тебя несомненный
Но Тесс, уставшая и выжатая как лимон, только откинулась назад, отдавшись в руки Джонатана. «Скоро я завяжу с этим», — пообещала она себе. Тесс закрыла глаза и открыла их только тогда, когда поняла, что перед ее мысленным взором возникло лицо Кроу.
Потом, когда Джонатан начал засыпать, Тесс прошептала ему на ухо:
— Завтра тебе не удастся заставить меня пропустить тренировку. Будильник стоит на половину шестого. Можешь уйти вместе со мной или остаться здесь.
— Как тяжек гнет… — пробормотал он. — Но, думаю, я выйду вместе с тобой. Разбуди меня, ладно? Если появлюсь дома к семи, то я успею к утренней проверке. Дафна любит звонить рано утром.
Через пару секунд он уже храпел, а Тесс лежала без сна, думая о том, что до этого она ни разу не слышала имя его подружки.
В конце сентября, когда город еще жил по летнему времени, по утрам было уже совсем темно. Когда Тесс и Джонатан вышли через заднюю дверь и пошли вниз по переулку к Бонд-стрит, где были припаркованы их машины, клочья ночного тумана еще стелились по земле.
Воздух был тяжелым и влажным, словно промокшее меховое покрывало. Джонатан в припадке заботливости пытался взять Тесс за руку. Но ей было неприятно прикосновение в такое влажное утро, так что она вырвала руку.
Они почти дошли до улицы, когда за их спиной взвыл мотор. Тесс обернулась, ища взглядом фары, но их не было, доносилось только рычание мотора. По очертаниям автомобиль напоминал старые горбатые такси — «чекер» или «марафон», но двигатель ревел яростно и мощно. На долю секунды машина словно замерла, а потом рванула прямо на них.
Джонатан и Тесс тоже замерли. «Словно олень в свете фар, — подумала Тесс. — Только вот фар нет. Почему не горят фары?» Рефлексы замедлились, в сумраке раннего утра ощущение глубины не функционировало, поэтому несколько секунд они стояли без движения в надежде, что водитель повернет. Казалось, даже автомобиль, несмотря на бешеный рев и скорость, едва передвигается во влажном воздухе. Однако он ехал прямо на них.
Джонатан очнулся первым, рванулся, словно пловец, вырывающийся на поверхность после долгого подводного заплыва. Падая на одно колено, он с силой толкнул Тесс к южной стороне переулка. Она отлетела на добрых десять футов и ударилась о кирпичную стену книжного магазина, поранив колени, отбив плечо и до мяса разодрав ладони, и прижалась к стене, закрыв голову руками, словно при воздушном налете. Потом вскочила на ноги, пытаясь понять, что происходит. Где машина? Где Джонатан?
Сначала она увидела Джонатана. При падении он порвал джинсы, но был уже на ногах и мчался вперед. Он добежал до Бонд-стрит и был всего в нескольких футах от ряда припаркованных машин, когда автомобиль настиг его. Казалось, водитель сдал назад, прицелился и только потом ударил Джонатана в бедро.
Как и большинство репортеров, Тесс видела лишь последствия аварий. В кино люди, которых сбивало машиной, летали легко, плавно, как тряпичные куклы. Если это был главный герой, он сразу вскакивал. Джонатан оказался более неуклюжей мишенью. Вместо того чтобы взлететь в воздух и описать изящную дугу, он рухнул тяжело, словно мешок картошки, сброшенный с грузовика, на капот «БМВ» какого-то доктора, оставив на нем вмятину. Тесс ждала, когда он встанет, потому что была уверена, что он встанет. Он был героем, он спас ее.