Балтийцы сражаются

Трибуц Владимир Филиппович

Когда зашла речь об обстановке на море, я ни на йоту не пытался преуменьшить или преувеличить наши трудности, утаить от наркома обстановку, которая сложилась для нас весьма неблагоприятно.

– Вы, товарищ нарком, конечно, представляете, как тяжело не иметь ни одного спокойного часа и постоянно помнить о воздействии противника, - сказал я вполне откровенно.
– Сейчас даже выход из Невы через Морской канал на Большой рейд Кронштадта или до Купеческой гавани - опасный боевой поход и требует помощи тральщиков, дымзавесчиков, береговых батарей и обязательно авиации.

– Похоже на дуврский барраж{22}, - заметил Николай Герасимович.

– Нет, - возразил я.
– Нас ожидают препятствия, равные десяти дуврским

барражам, - и по длине форсирования Финского залива, и по количеству мин, и по размерам опасности, угрожающей Ленинграду и Кронштадту. К тому же, - напомнил я, - нельзя забывать, что глубины на участках от острова Котлин и вдоль обоих берегов Финского залива почти лишают командиров подводных лодок возможности маневрировать. С другой стороны, у противника на берегах залива есть ряд географических выгодно расположенных и достаточно оборудованных портов, пригодных для базирования военно-морских сил, а также для торговых и транспортных операций. В таких обстоятельствах противник ни на один час не останется безразличным к нашей активности. Уже сейчас боевые походы в Финском заливе затруднены большим количеством плавающих мин. Но надо ожидать новых минных постановок. Фашисты ведут деятельную подготовку к этому.

Слушая, адмирал смотрел на карту. А она безжалостно точно показывала: в руках врага южное побережье Финского залива до Керново (западнее Красной Горки на побережье Копорского залива) и от Петергофа до Урицка, северное побережье до старой государственной границы, левый берег Невы - от восточных подступов к городу до Шлиссельбурга, а также северный берег и часть южного берега Ладожского озера.

Такое положение давало возможность противнику постоянно вести артиллерийский обстрел Ленинграда и Кронштадта. Наш флот не располагал не простреливаемыми вражеской артиллерией базами и пунктами базирования. Противник мог наносить удары по кораблям, находившимся на ремонте у стенок заводов и на артиллерийских позициях, и по скученным стоянкам их в Ленинграде. У флота не было вынесенной далеко от базы системы ВНОС (воздушного наблюдения, оповещения и связи). Выходы из Ленинграда и Кронштадта находились под ударами немецкой артиллерии и были стеснены минными постановками, что лишало маневра корабли, которые могли следовать лишь строго определенными курсами.

Я доложил наркому о последних разведывательных данных фронта и флота: противник подтянул к Ленинграду большое количество бомбардировочной авиации, а для ее прикрытия сосредоточил на аэродромах за Стрельной и Петергофом истребители. Можно было не сомневаться, что готовится серьезная операция против нашего флота.

– По нашим сведениям, еще в феврале в Киле состоялось совещание, - сказал Н. Г. Кузнецов, - с участием Редера и Деница. Германо-финское морское командование просило закрыть Финский залив сетью. На это требовалось около полутора тысяч километров стального троса. Пока им отказали. Так что они будут налегать на мины.

– И на авиацию, - добавил я.

– В какой-то мере и на авиацию. Надо ожидать, что против наших лодок будут действовать самолеты, угрожая бомбами, пушками, пулеметами.

– Сетевые заграждения не столь большого масштаба противник уже ставит, продолжал я докладывать.
– Донесения нашей воздушной разведки неоспоримы.

Я указал еще и на другие действия противника. В прибрежных и островных районах он стал прослушивать воды залива гидроакустическими средствами. Враг усложнял навигационную обстановку, снимая штатные ограждения, необходимые для ориентировки и безопасности плавания, и гася ряд маяков, которых и так оставалось мало. (Многие маяки были разрушены еще в прошлом году. ) К тому же малая ширина залива позволяла гитлеровцам вести не только радиотехническое, но и визуальное наблюдение. Враг наращивает также минные заграждения донными неконтактными и контактными минами.

Уже спустя много лет после

войны, когда я работал над своими записками, пришлось просмотреть работы ряда западных буржуазных историков, в частности Майстера и Клода, в которых прояснялось то, что не было нам известно в 1942 году. Из трудов этих историков я узнал названия трех противолодочных заграждений, которые должны были заблокировать наши лодки. Это германские "Насхорн" ("Носорог") и "Зееигель" ("Морской еж") и финское "Рюкьярви". После капитуляции Финляндии мы получили карты, из которых следовало, что "Носорог" находился между мысом Порккала-Удд и островом Нарген и в 1942 году имел около 1900 мин. На "Зееигеле", к югу от Гогланда, было около 8000 мин с 1500 минными защитниками (оружие, предназначенное для уничтожения тралов и параван-охранителей. Ставится перед минными заградителями).

Но и тогда, весной сорок второго, я мог доложить народному комиссару ВМФ об оживленной работе минеров врага с участием кораблей "Роланд" и "Кайзер". После 9 мая в постановке мин участвовали также три флотилии тральщиков. А еще раньше, 19 апреля, вражеские десантные катера поставили в Морском канале между Ленинградом и Кронштадтом 14 мин. В конце мая фашисты пытались возобновить минные постановки при помощи самолетов, но сбросили только 18 мин севернее Кронштадта.

Казалось бы, после постановки столь плотных минных заграждений гитлеровцам не требовалось много дозорных и противолодочных кораблей. Однако, по нашим разведывательным данным, в Финском заливе кроме финских кораблей, которые там постоянно дислоцировались, оказались 1-я флотилия БТЩ, 18, 31 и 34-я флотилии тральщиков, 12-я флотилия кораблей противолодочной обороны, 3-я флотилия сторожевых кораблей, 27-я флотилия десантных кораблей, две плавбазы с 32 мотоботами, минный прерыватель, флотилия кораблей пограничной охраны "Остланд" и уже упомянутые два минных заградителя. Силы количественно внушительные.

Характерной особенностью действий противника на Балтике в 1941 году было то, что морские бои велись преимущественно легкими кораблями, до эсминца включительно, с широким применением торпедного и минного оружия, а также авиации. Главная цель, которую преследовал враг на Балтийском морском театре, сводилась, по существу, к борьбе за сохранность своих морских и озерных коммуникации. Я не видел оснований предполагать, что развертывание боевых действий в кампанию 1942 года примет другой характер и пойдет по иному пути.

Народный комиссар особенно интересовался Ладожским озером. Я подробно доложил о том, что Военный совет фронта возложил на флот ответственность за проектно-изыскательские работы для строительства портов, причальных линий, защитных молов на обоих берегах Ладожского озера. Рассказал о ходе подготовки флотилии к решению этих важнейших задач, о трассах, по которым должны были ходить корабли и суда Северо-Западного пароходства. В нашей беседе подробно обсуждалась наиболее приемлемая организация, которая бы обеспечила успешное решение этих сложных задач. Флотилия к этому времени была готова их решать, но задерживала поздняя весна: медленно таяли снега на озере.

В ту пору меня очень тревожило положение на ораниенбаумском плацдарме, занимаемом войсками Приморской группы Ленинградского фронта, и оперативно подчиненном ему Ижорском укрепленном районе с фортами Красная Горка, Серая Лошадь и Обручев.

Разумеется, в беседе с наркомом я не мог не высказать своего предположения. Ведь было совершенно очевидно, что противник наверняка попробует прощупать наши силы. В случае захвата врагом ораниенбаумского плацдарма всякие боевые действия сил флота, кроме, пожалуй, авиации, в заливе были бы исключены. Наличие в обороне только одной стрелковой дивизии и двух бригад морской пехоты, хотя и при мощной поддержке артиллерии флота, вызывает опасения за этот пятачок, тем более что подвоз туда резервов во время вскрытия льда станет невозможен.