Шрифт:
28 АВГУСТА 1941 года, ЧЕТВЕРГ
12:18
С мостика эскадренного миноносца «Сметливый» капитан 2-го ранга Нарыков видел, как неуклюже построившись в длинную и несуразную кильватерную колонну, начал движение 1-й конвой, ведомый лоцманским судном «Ленинградсовет». Грузно покачиваясь в бортовой и килевой качке шли высокобортные транспорта, среди которых выделялась своими размерами плавмастерская «Серп и Молот». За ней шла изящная «Вирония», а далее транспорты: «Калпакс», «Алев», «Элла», «Ярвамаа», «Атис Кронвальдис». Замыкал колонну транспортов ледокол «Кришьянс Вальдемарс» с буксирами «КП-13» и «ОЛС-7». Впереди транспортов
— Не завидую Богданову, — вздохнул стоявший рядом с Нарыковым на мостике командир дивизиона эсминцев капитан 2-го ранга Солоухин, — хлебнёт он с ними горюшка.
Нарыков ничего не ответил. Настроение у него было напрочь испорчено. Ещё вчера, когда с наступлением темноты он малым ходом повёл «Сметливый» к месту сбора между островами, там оказалось такое количество кораблей и судов, что эсминец чуть не врезался в какой-то транспорт. Дали задний ход и столкнулись с буксиром «Полюс», получив пробоину в борту выше ватерлинии. По мнению всех, это было плохим предзнаменованием. Всю ночь приходилось менять место, выдвигаться на позицию огневой поддержки и бить из орудий главного калибра по каким-то неведомым заявкам, приходящим с «Кирова». Только с рассветом «Сметливый» стал на якорь у острова Найссаар и приготовил параваны...
Проходя мимо «Сметливого» люди на транспортах махали руками, фуражками, пилотками.
— Счастливого пути, — тусклым безрадостным голосом проговорил старший помощник командира «Сметливого» старший лейтенант Климов. Опытный минёр, он мало рассчитывал на счастливый исход прорыва. И как бы в ответ на его мрачные мысли раздался крик сигнальщика: «Взрыв в голове колонны!»
Капитан 3-го ранга Нарыков выскочил на лобную часть мостика и увидел взметнувшийся вдалеке столб воды. Мина взорвалась за кормой головного тральщика, в одно мгновение поглощенного морем.
Первый конвой остановился. Обозначившийся было строй — сломался. Транспорты, густо дымя из труб, разворачивались носами то вправо, то влево, ревя гудками, как стадо потревоженных слонов.
12:25
Главстаршина Глеб Веретенников не мог скрыть радости, когда «Вирония» наконец дала ход и, оставив с левого борта «Найссаар», начала огибать остров Аэгна. Всю ночь Веретенников вместе с другими артистами ансамбля песни и пляски Балтийского флота провел под вентиляционным раструбом у дымовой трубы бывшего лайнера. Там было, возможно, теплее, чем в другом месте верхней палубы, но не очень. Веретенников здорово продрог и радовался тёплым лучам стоявшего почти в зените солнца, сверкающего на безоблачном голубом небе. Лишь где-то далеко и низко на западе клубились белые барашки облаков. А это означало неминуемое появление немецкой авиации, которая почти сутки никак не давала о себе знать.
Главстаршина, как почти все находящиеся на палубе «Виронии», время от времени с тревогой поглядывал на небо. Время шло, а немецкие бомбардировщики не появлялись. То ли у немцев был парковый день, то ли шедшие накануне дожди настолько размыли им взлётные полосы, что их никак не могли привести в порядок...
Очень хотелось есть, но никто не догадался снабдить артистов продовольствием на дорогу, а обращение к одному из офицеров «Виронии»
Некоторые более предусмотрительные пассажиры раскладывали снедь прямо на верхней палубе: хлеб, консервы, луковицы, сало. В некоторых местах по кругу ходили алюминиевые кружки. Веретенников старался не поворачиваться в их сторону, провожая глазами исчезающие за кормой зелёные шапки островов, над которыми поднимались чёрные клубы дыма.
Страшной силы взрыв, прогремевший где-то впереди «Виронии», заставил главстаршину вздрогнуть и вскочить на ноги. Корпус «Виронии» задрожал и загудел от подводного гидравлического удара. Судно остановилось. Все находившиеся на палубе и надстройках встревоженно загудели. Вскоре с мостика кто-то принёс известие: мина взорвалась в трале у передней пары тральщиков. Меняют перебитый трал. Поэтому и стоим.
Веретенников снова опустился на настил, устало прислонившись к вентиляционному грибку.
12:30
Военный корреспондент Михайловский обедал в кают-компании, предназначенной для офицеров штаба КБФ, находящихся на «Виронии». Штабное отделение было ограждено от остальных помещений судна часовыми и запретительными надписями. Но Михайловский, лично и хорошо знавший самого адмирала Пантелеева, был здесь своим человеком.
Кают-компания жила своей традиционной жизнью. Все те же аккуратные столики на четыре человека с белоснежными накрахмаленными скатертями, все те же миловидные официантки (адмирал Пантелеев не терпел матросов-вестовых) с подносами, дымящимися аппетитными блюдами здоровой флотской пищи. Среди официанток Михайловский, к удивлению, заметил новенькую: девушку с тонкими, «словно резцом мастера выточенными» чертами лица, чёрными косами и голубыми глазами. На вид ей было не более девятнадцати лет. Михайловскому она напомнила школьницу-выпускницу.
Из лирического настроения Михайловского вывел гул подводного взрыва. «Вирония» задрожала. Зазвенела на столиках посуда. Что-то упало с шумом разбившись. Кто-то крепко выругался: «Поесть не дадут, сволочи!»
И все дружно сыпанули на верхнюю палубу.
Разобравшись в обстановке, Михайловский увидел молоденькую официантку, стоявшую у фальшборта невдалеке от него. Она была настолько хороша, что корреспондент не мог отказать себе в удовольствии с ней заговорить. Выяснилось, что девушка ленинградка. В Таллинне оказалась совершенно случайно по каким-то «довоенным» делам и застряла. Первое время никак не могла осознать, что действительно началась война. Муж у неё сейчас где-то на фронте. Где — она сама не знает. А дети — «совсем крошки» — с бабушкой в Ленинграде. Она очень беспокоилась о том, что к городу подходят немцы. Неужели они возьмут Ленинград?
Михайловский вспомнил о собственной жене и шестилетней дочери, которые эвакуировались в Сталинград, и тяжело вздохнул.
— Будем надеяться, что всё будет хорошо, — сказал он новой официантке кают-компании штаба КБФ на «Виронии».
Журналист продолжал любоваться прекрасным лицом женщины, уже не очень внимательно слушая рассказ о том, как в последний момент, когда она уже отчаялась вырваться из Таллинна, ей удалось устроиться официанткой на «Виронии», очаровав одного из штабных офицеров.
12:40
Резкие звонки воздушной тревоги заставили вздрогнуть адмирала Трибуца и вскинуть бинокль к небу. В ту же секунду загрохотали зенитки со стоявших вблизи крейсера эсминцев «Гордый» и «Сметливый».
Спрашивать, что случилось, не было никакой нужды. Высоко в небе лениво плыла «рама» — немецкий двухфюзеляжный самолёт-разведчик — зловещий предвестник неминуемого налёта бомбардировщиков.
Поблёскивая стёклами кабины, «рама», как сытая муха, сделала над рейдом два медленных круга и ушла в сторону моря.