Бальзам Авиценны
Шрифт:
– Кто эти Великие Хранители? – недоверчиво прищурился Федор Андреевич. Слова незнакомца его озадачили: неужели здешние обитатели готовы поить и кормить случайно попавшего к ним иноверца до скончания пека? И не только поить и кормить, но и ублажать, как султана в гареме? И что за Хранители, почему они могут решить его судьбу?
– Я все сказал. – Мужчина сдержанно поклонился. – Ты должен выбрать – остаться гостем или предстать перед Великими Хранителями.
– Когда предстать?
– Если, ты готов, сейчас!
Капитан задумчиво потер заросший подбородок: в заброшенном городе храмов сплошные загадки и неожиданности. То тебе вдруг явится дива с чашей сонного зелья, то прелестные девы купают в бассейне, а то возникает ниоткуда чернобородый вестник и приглашает то ли на тайное судилище, то ли на допрос. Отказаться? Но вдруг это единственный шанс вырваться из святилища?
– Пошли! – Федор Андреевич встал. Аскет щелкнул пальцами, и появились шестеро здоровенных полуобнаженных парней. Они набросили на плечи капитана широченный черный шелковый плащ с большим капюшоном, подняли русского на руки и бегом понесли, мягко шлепая босыми ступнями по каменным плитам пола. Вскоре Кутергин потерял счет поворотам и лестницам – его носильщики неслись быстрее ветра. Наконец, они остановились и опустили капитана на пол. Капюшон откинули, и русский увидел ярко освещенный множеством ламп большой зал. За высокими окнами царила темная южная ночь, на бархате безоблачного неба сияли звезды, и капитан обрадовался – значит, он не в подземелье!
Напротив Федора. Андреевича в креслах с высокими спинками сидели шесть мужчин разного возраста, одетых в одинаковые белые костюмы восточного покроя. Среди них он с удивлением заметил Али-Резу, но тот даже не взглянул на Кутергина, словно они никогда не были знакомы. Всего кресел стояло семь, но центральное пустовало.
Сидевшие в креслах молчаливо ждали, пока удалятся рослые носильщики и аскет в темном. Когда за ними закрылась высокая дверь, скрытая тяжелой парчовой портьерой, старший из Хранителей – морщинистый старик с длинной седой бородой и острыми глазами-буравчиками, тихо произнес:
– Мы знаем все, что случилось с тобой после встречи с Великим Хранителем шейхом Мансур-Халимом. Хочешь ли ты добавить что-нибудь к тому что рассказал наш собрат? – On указал на Али-Резу.
– Нет, – ответил капитан. – Я уверен, что он сказал правду.
– Хорошо. – Старик важно кивнул. – Ты отказался остаться у нас. Чего же хочешь?
– Выполнить свой долг.
– Долг? – Седые брови старика недоуменно поднялись. – Какой?
– Я воин и присягал своему государю, – объяснил Федор Андреевич. – Слепой шейх Мансур-Халим, которого вы называете Великим Хранителем, подарил мне шкатулку с картой и старинную книгу. Разбойник по имени Мирт силой завладел моими бумагами и подарками шейха. Я хочу получить все обратно, помочь освободить Мансур-Халима и вернуться на родину.
– Великий Хранитель не имел права делать чужеземцу такой подарок, – заметил сосед старика, пожилой полный мужчина с круглым лицом, украшенным завитой бородой.
– Каждый из Великих Хранителей вправе решать, кому и какие делать подарки, – глядя поверх головы Кутергина, ровным голосом осадил его Али-Реза. – И тебе известно об этом! Также тебе известно, при каких обстоятельствах и почему был сделан подарок.
– Это так! – Старик примирительно поднял руку ладонью вверх, и остальные Хранители согласно кивнули. – Твое желание похвально, – продолжил он, обращаясь к русскому. – Мы подумаем, чем помочь тебе.
– Благодарю, – сдержанно поклонился капитан. – Позволено ли мне задать вам вопрос?
– Спрашивай, – милостиво разрешил старик. «Все это слишком похоже на тайное судилище. – подумал Федор Андреевич. – Совсем как в инквизиции. Цена улыбок и обещаний азиатов уже хорошо известна: вспомнить хотя бы того же Нафтуллу. Вдруг в конце мирной беседы меня ждет такая же ужасная участь, как и хитроумного торговца? Может быть, махнуть в окно? И почему Али-Реза избегает смотреть мне в глаза?»
В душе нарастало беспокойство: кто эти люди, по какому праву они поступают с ним так, как им заблагорассудится?
– Кто вы и почему удерживаете меня здесь?
– Мы Хранители знания, предназначенного для грядущих поколений, – после некоторой паузы ответил старик. – Ты волею судеб попал в наше тайное убежище, которое ищут многие враги. Суди сам, можем ли мы просто так отпустить тебя? Лишь немногие пользуются правом свободно покидать город храмов.
– Любой иноверец, проникший в нашу обитель, либо принимает нашу веру, либо остается здесь гостем до скончания своего века, либо лишается жизни, – дополнил мужчина с завитой бородой.
– Или лишается разума, – мрачно добавил Али-Реза.
Кутергин похолодел: вон куда завели его поиски истины в древнем храме. Даже если останешься тут почетным гостем, за короткое время прелестные жрицы любви просто сведут тебя в могилу, заставив истощить все жизненные силы. По сути дела, это то же убийство, только более медленное и приятное.
– Но вы обещали помочь мне! – в отчаянии воскликнул капитан.
Он бросил взгляд на окна. Оказалось, они забраны тонкими фигурными решетками: поначалу, ослепленный ярким светом после полумрака спальни, он просто не заметил их. А за колоннами и портьерами наверняка прятались охранники: любая власть зиждется на силе, даже власть Хранителей знания. Тем более если это знание связано с религиозным фанатизмом.
– А ты?! – Русский обернулся к молодому шейху и уперся взглядом в его бледное лицо. – Мы прошли вместе тысячу верст, рискуя жизнью. Именно ты позвал меня сюда! Зачем? Чтобы похоронить здесь вместе со мной ваши тайны? Погляди мне в глаза, Али! Твой отец в руках врагов, а ты судишь человека, который хочет спасти его?!
Великие Хранители бесстрастно взирали на Кутергина, храня молчание. Наконец, старик сказал:
– Многое изменилось, чужестранец. Этой ночью мы избрали нашего молодого единоверца одним из Великих Хранителей, и теперь он не может покинуть город храмов, пока не познает всю суть знания и не укрепит свой дух.
– Вот как? – Федор Андреевич презрительно скривил губы. – Воля ваша. Вернее, ваша сила! Но я, пока жив, буду стремиться к свободе!
Али-Реза что-то тихо сказал на незнакомом языке, и Хранители начали совещаться, переговариваясь вполголоса и сохраняя на лицах все то же бесстрастное выражение полного равнодушия и спокойствия. Однако, даже не понимая языка, русский видел по их глазам, что они отнюдь не столь равнодушны и бесстрастны, как хотели бы казаться.
Наконец, Хранители, видимо, пришли к единому мнению, в знак чего каждый молитвенно провел ладонями по бороде. Старик встал.