Бальзам Авиценны
Шрифт:
В отношении участников боев на Кавказе не может быть и тени сомнения – награждать непременно! И нижних чинов, и офицеров. Например, серебряной медалью. Нельзя забыть про чиновников и священнослужителей – они принесли немалую пользу и наравне с военными чинами делили все тяготы. Конечно, медаль для них придумывать нечего, а вот какую награду дать им – пусть поломают головы в военном министерстве и гражданских ведомствах. Решено, утром он непременно отдаст распоряжения об этом. Пока подготовятся, пока сделают, глядишь, и время приспеет. [ 9 ]
9
12 июля 1864 года была учреждена серебряная медаль «За покорение Западного Кавказа», которую получили все участники военных событий на Западном Кавказе в 1859-1864 годах. В тот же день был учрежден крест «За службу на Кавказе», которым награждались военные, чиновники и священники.
Утром ждет еще одно приятное дело – подписание приказа о производстве в офицеры по гвардейским полкам. Кажется, в списках есть имя и унтер-офицера Кавалергардского полка Михаила Скобелева, представленного к производству в корнеты?
Адъютант как-то рассказывал ему об этом двадцатилетнем юноше. Его прадед, Никита Скобелев, был выходцем из однодворцев, занимавших промежуточное положение между дворянским сословием и государственными крестьянами, и во времена Екатерины Второй служил сержантом. Сын сержанта, Иван Никитич, был одним из героев войны 1812 года, а отец Михаила, Дмитрий Иванович, пошел по стопам предков и тоже избрал военную карьеру. Конечно, род нельзя назвать древним, зато он славен службой России на полях сражений. Юный кавалергард сначала воспитывался в Париже, у знаменитого педагога Жирарде, а позже учился на физико-математическом факультете Санкт-Петербургского университета. Но любовь к военному делу оказалась сильнее, и в прошлом, 1862 году он поступил в кавалергарды. Но вот что любопытно: еще не успев стать корнетом, молодой человек уже поговаривал о переводе в армейскую кавалерию, в Гродненский гусарский полк!
Его ждет блестящая карьера гвардейского офицера и придворного, а он нацелился тянуть армейскую лямку?
Александр слегка поморщился: экая блажь, втемяшится же такое в голову. Конечно, гродненские гусары теперь в большой моде – полк активно участвовал в военных действиях в Польше. Что влечет туда Михаила Скобелева: мода, желание отличиться или юношеская романтика? В столице у гвардейцев вполне безопасная и, чего греха таить, не слишком обременительная служба: балы, концерты, опера, великосветские приемы, любовные интрижки. А Скобелев рвется туда, где свистят пули? Если это серьезно, то заслуживает всяческого уважения и поощрения – Державе нужны храбрые, обстрелянные офицеры. В таком случае нужно произвести унтер-офицера в корнеты и отпустить с Богом в гродненские гусары. Пусть понюхает пороху; если останется жив, авось наберется ума.
Царь сладко зевнул и прислушался: в дальних комнатах часы пробили четыре, мелодично вызванивая курантами. Такая рань, не мешало бы еще вздремнуть. Александр повернулся на бок и ровно задышал.
Вдруг он увидел, как неслышно отворилась дверь и в спальню, бесшумно ступая ботфортами со шпорами, вошел отец – покойный император Николай Первый. Прищурив светлый глаз, он поправил затянутой в белую перчатку рукой рыжеватый ус и сердито буркнул:
– Спишь?
Александр тут же сел. Страха не было – он всегда любил отца, хотя между ними и случались серьезные размолвки.
– Нет, Ваше Величество. Уже не сплю.
– Молодец! – Николай скупо улыбнулся. – Ну, рассказывай, куда нацелился?
– На Туркестан, – нисколько не удивляясь его осведомленности, ответил сын. – Надо обеспечить укрепление южных границ и получить выход к рынкам Индии, Афганистана и Тибета.
– Гм, там и Китай рядом, – понимающе кивнул отец. – Карта есть?
Александр взял со столика свернутую карту и разложил ее на коленях поверх одеяла, как в далеком детстве, когда отец заходил проведать его во время болезни и ненадолго оставался поиграть с наследником.
Николай подошел ближе и наклонился. Царь почувствовал, как на него пахнуло холодком, будто распахну ли форточку на мороз.
– Э-э, да тут полно белых пятен, – недовольно поморщился покойный император и резко чиркнул крепким пальцем по карте. – Бей сюда! В самое сердце! Режь их надвое, потом будет легче. Понял? Ну прощай.
Александр вздрогнул и… проснулся. За окнами ярко сияло солнце, пробиваясь сквозь опущенные шторы. Часы в соседней комнате отзвонили семь раз. Конечно, никакой карты, расстеленной поверх одеяла, нет и в помине – сон, все только сон! Но он никак не шел из ума.
Царь протянул руку и взял со столика свернутую карту: вчера вечером он допоздна работал с ней, перед тем как лечь в постель. Развернув лист, он невольно вздрогнул – от Ташкента до Самарканда бумага была продавлена, словно по ней совсем недавно резко чиркнули ногтем…
Узнав о похищении Лючии, синьор Лоренцо приказал немедленно ехать домой: еще этой ночью, в крайнем случае утром, он рассчитывал быть на месте. Отец Франциск не докучал ему соболезнованиями и разговорами, лишь один раз, когда стены обители еще не скрылись за поворотом дороги, священник рискнул предложить:
– Может быть, стоит обратиться в полицию?
– Вам мало общения с этими господами в Турине? – язвительно заметил Лоренцо. – Опять хотите попасть в каталажку?
– Там нас явно задержали специально, чтобы мы не помешали похищению бедной девушки, – вздохнул Франциск.
– Вы правы, – согласился синьор Лоренцо и примирительно похлопал падре по руке. – Не обижайтесь, но с тех пор, как вы надели сутану, прошло много лет и мир несколько изменился. Полиция пли жандармы вряд ли нам помогут. Мало того, они способны испортить дело и поставить жизнь Лючии под угрозу.
– Мир вокруг – это люди, а они мало изменяются, – мягко возразил Франциск. – Мир погряз все в тех же грехах, как и до Рождества Христова. А ведь с того момента прошло без малого две тысячи лет! Но разве исчезли прелюбодеяния и лжесвидетельства, убийства и кражи?
Лоренцо не ответил. Он отвернулся к окну и смотрел как оседали на жесткой придорожной траве облачка пыли, поднятые копытами коней. Ему не давал покоя вопрос: кто и зачем украл Лючию? Местные бандиты не решились бы на подобное даже за сундук с золотом и алмазами – почти во всей Северной Италии прекрасно знали, кто такой синьор Лоренцо. У него не было врагов: те, кто враждовал еще с его отцом, давно канули в Лету, а кто враждовал с ним самим, лежали в могилах. Неужели эти могилы разверзлись и из их мрачной глубины вырвались призраки давней вражды, казалось, навсегда похороненной больше двух десятков лет назад? Как страшно, если все возвращается на круги своя и вновь завертится кровавое колесо, безжалостно унося жизнь за жизнью. Нет, такого просто не может быть! Мертвые не воскресают, а Судный день еще не настал! Тогда что же это, простое совпадение? Странное, загадочное, но тем не менее всего лишь совпадение с событиями многолетней давности? Но какое ужасное совпадение.
Теперь не будет ни минуты покоя, пока не станет известно, что с Лючией. Хорошо, если приблудные псы из-за гор похитили ее только ради богатого выкупа – он даст им деньги! Столько, сколько попросят, но потом рассчитается с ними по-своему. Конечно, не сразу, однако им придется с лихвой оплатить все счета. Хуже, если дело не в деньгах. О Святая Мадонна, за что ты караешь несчастную девочку, за какие прегрешения?
Священник тоже смотрел в окно и думал, что, если бы он убил француза, приходившего за адресом монастыря, где воспитывалась Лючия, все повернулось бы по-иному. И милостивый Господь простил бы своему недостойному слуге тяжкий грех, взятый на душу ради спасения девушки. Ах, как он виноват перед ней, перед синьором Лоренцо и его родными! Чем теперь загладить вину, как помочь найти бедняжку? Вряд ли бандиты исповедуются и покаются в содеянном. Остается уповать на возможности синьора, однако и они далеко не безграничны…