Бальзам Авиценны

Середина XIX века. Покончив с польскими повстанцами и практически усмирив Кавказ, Российская Империя начала подготовку к решительному продвижению в Азию - император Александр Второй намеревался мечом расширить пределы Державы на востоке. Для сбора самой свежей информации о далеком и во многом непознанном крае на границу с Туркестаном прибывает капитан Генштаба Федор Кутергин. С первых дней своей миссии он оказывается в гуще напряженных, опасных событий и запутанных

интриг, волею случая став причастным к одной из загадочных тайн Востока - рецепту бальзама Авиценны, якобы дарующему бессмертие и неразрывно связанному со старинной картой Азии, необходимой для успеха военных экспедиций. Верность долгу, незаурядная смелость и природная смекалка помогают Кутергину разобраться в хитросплетении азиатских интриг. Гибель боевых друзей, подлое предательство, жестокие рукопашные и сабельные поединки - вихрь приключений в погоне за тайной старинной картой подхватывает нашего героя и уносит все дальше от России: сначала через пустыни и горные перевалы в Афганистан, потом в загадочную Индию, а оттуда - через Аравию и Египет - в Италию...

Огромная империя, раскинувшаяся от предгорий Северной Индии до берегов Хазарского моря, с тревогой ожидала перемен: грозный султан Махмуд, «Светоч мудрости», «Око вселенной», занемог. Он устал от бесконечных войн и кровавого смрада битв, созерцания груд добычи и длинных верениц рабов. Ему прискучили изощренные ласки жен и наложниц всех цветов кожи. Махмуд удалился в свой дворец в Газни, где покой повелителя оберегала свирепая стража...

Султан обложился подушками и скорчился на ковре. И скрипел зубами от боли. Она, словно хищная птица, терзала измученное тело. И тут же сердце тоскливо заныло, на лбу выступили мелкие бисеринки холодного пота... Наконец, боль отступила, будто змея, уползающая в нору, чтобы набраться новых сил, и Махмуд облегченно перевел дух.

– Гассан, - прошептал он пересохшими губами. Согнутый годами визирь, носивший громкий титул Говорящего Прямо в Уши Владыки Мира, подал чашу с темным питьем. Султан принял чашу, отхлебнул из нее и с трудом проглотил.

– Что за гадость? Змеиная желчь?

Визирь склонил голову набок и хитро покосился желтым глазом на грозного владыку.

– Травы, государь.

– Травы? Кто готовил лекарство? Перс?

– Нет, сегодня лекарство приготовил грек.

– Грек? Все они отравители!

– Тебе нельзя волноваться, государь!
– Гассан прижал к впалой груди высохшие ладони, похожие на сморщенные птичьи лапки.
– Ты же видел: я сам отпил из чаши.

– Да-да.
– Махмуд рассеянно кивнул и обессиленно откинулся на подушки.

Визирь молчал, преданно глядя на повелителя. О Аллах, как изменился за несколько месяцев прославленный султан: отважный воин и лихой наездник превратился в желтого, отечного, немощного старика, только и способного весь день валяться на коврах. Лишь глаза, острые, недоверчиво сощуренные, напоминали прежнего владыку. Но и в них день ото дня потихоньку угасал отсвет внутреннего огня: жар болезни неумолимо обращал душу Махмуда в пепел.

– Гассан...

– Я здесь, мой повелитель, - откликнулся старик.

– Хорошо...
– Махмуд вздохнул.
– Хорошо, что ты со мной. Мы долго были вместе... На твоих глазах я создал огромное государство, завоевывал земли, покорял народы и собрал бесчисленные

сокровища. Кому теперь оставить все это?

– Не терзайся понапрасну, государь! У тебя впереди еше долгие годы.

– Годы?..
– Султан горько усмехнулся.
– Годы... Я лечился кровью самых здоровых рабов, меня натирали свежей желчью, обкладывали вырванными из груди трепещущими сердцами! Какой только гадости я не пил?! Но ничего не помогло!..

Махмуд уставился в расписной потолок. Искусные мастера украсили его края затейливой резьбой, изобразили изумрудно-зеленые травы и диковинные цветы на золотом фоне.

– Если мне позволено будет сказать...
– осторожно начал визирь и тут же умолк.

– Говори, Гассан.
– Махмуд повернулся на бок и растянул тонкие губы в хищной ухмылке.

Старик похолодел: слишком хорошо известна была цена такой усмешки. Но отступать было поздно, и Гассан вкрадчиво продолжил:

– Только один врачеватель способен помочь тебе, о Владыка Мира. Я слышал, он даже знает тайну бессмертия.

– О Аллах!
– простонал Махмуд.
– Ты опять об этом несносном гордеце? Хватит!

Визирь обиженно поджал губы, нахохлился и закрыл глаза, словно готовился задремать. Султан сердито поворочался на подушках, но все же сменил гнев на милость:

– Его уже звали. Однако он посчитал себя выше нас и не откликнулся. Может быть, тайна бессмертия - просто сказки и ложь? Может быть, его уже давно нет среди живых? Ведь он тоже далеко не молод.

Султан принялся разглядывать перстни на пальцах, любуясь, как играет пламя светильников в драгоценных камнях.

– Это легко проверить.
– Визирь придвинулся ближе к повелителю и жарко зашептал, почти касаясь губами его уха.

Султан внимательно слушал. Время от времени он поеживался, словно от озноба, но не отстранялся. И лишь брови его то удивленно поднимались, то грозно хмурились.

– Небо наградило тебя мудростью, а злые силы - змеиным языком. Но как мы можем нарушить законы шариата?

– Выбирай: либо нарушить закон, либо покорно ждать, пока Аллах призовет тебя, - мрачно ответил визирь.

– Хорошо, - решился Махмуд.
– Зови!

Старик громко хлопнул в ладоши. Неслышно открылась дверь, и вошел пышно одетый воин дворцовой стражи. Придерживая саблю, он поклонился, ожидая приказаний.

– Повелитель желает немедленно видеть своего придворного ученого Абу Насра Ибн-Ирака!

Стражник исчез. Вскоре дверь вновь отворилась, и появился бледный до синевы Ибн-Ирак: поспешая в покои грозного властелина, никогда не знаешь, что тебя ждет, вдруг ты торопишься навстречу смерти?

– Я слышал, что ты бывал при дворе Хорезм-шаха, который прославился собранием ученых и поэтов?
– Махмуд не дал Ибн-Ираку даже раскрыть рот для приветствия.

– Да, Великий.

– Видел ли ты там знаменитого врачевателя Али Хусейна Ибн-Абдаллаха Ибн-Сину? <Знаменитый врач раннего средневековья (ок. 980-1037), известный европейцам под именем Авиценны>

– Да, повелитель.

– Мы знаем тебя как непревзойденного математика и прекрасного зодчего, - благосклонно улыбнулся султан. Твой глаз зорок, а рука послушна разуму. Так вот...
– Махмуд неуверенно оглянулся на визиря, и тот ободряюще кивнул.
– Так вот, мы желаем, чтобы к утру ты написал портрет Ибн-Сины, дабы мы смогли увидеть его лицо!