Бамбук шумит ночью
Шрифт:
В августе 1960 года, когда было создало правительство национального единства, провинция Самнеа вновь оказалась под контролем патриотических сил. Наступившие перемены сразу же сказались на жизни и труде полиграфистов.
— Именно тогда мы получили нужные нам машины, причем не откуда-нибудь, а именно из социалистических стран! — с гордостью говорит Си Тха. — Они работают по сей день. Бережем их как зеницу ока. У нас семь типографских машин из ГДР и советская силовая установка. Все это помогает нам трудиться лучше, производительнее и эффективнее, чем когда-либо прежде. И, несмотря на то что надежды на мир не осуществились, несмотря на растущее вмешательство и интервенцию США, несмотря на усиление войны, типография наша работает
— Экономическая независимость? — полушутя спрашиваю я, показывая на множество кур, неторопливо блуждающих по гроту; время от времени они меланхолично кудахчут, словно желая вмешаться в нашу беседу.
— Да, если хотите! — соглашается Си Тха. — По вьетнамскому опыту вы уже знаете, как важно сейчас выращивать собственный рис и овощи в каждом хозяйстве, какое значение для общественного питания имеет откорм поросят и кур. Правда, с этим делом у нас много хлопот: в горах значительно труднее, чем в долинах, обводнять рисовые плантации. Наши крестьяне преимущественно обрабатывают землю огнем, то есть выжигают некоторые участки в джунглях под рисовые поля. Всюду, где только возможно, растут посаженные нашими руками овощи и зреет рис. Благодаря созданным запасам продовольствия мы можем помогать армии, снабжая ее тем, что нам удается собрать с полей и огородов… Кроме того, мы ведем просветительную и пропагандистскую работу среди населения. И от руководства, и от комиссии по просвещению при ЦК Нео Лao Хаксат мы четырежды получали почетные грамоты…
Пока мы беседуем с Си Тха, работа в типографии не прекращается ни на минуту. Спускаемся в подземелье.
— Фантастика! — бормочет Богдан Мошкевич, вообще-то не очень щедрый на похвалу.
В руках у него кинокамера. Она то и дело стрекочет: Богдан увековечивает незабываемые картины пещерной жизни.
Тесный проход ведет нас из первого, «жилого», грота еще глубже в скальный лабиринт. Гроты разветвляются узкими коридорами, напоминающими штреки. Огромные скальные глыбы нависают над головами людей. В расщелинах и трещинах на подставках из досок лежат рулоны газетной бумаги. Вверху, под самым каменным сводом, тянутся провода. Шум динамо-машины — более громкий, чем снаружи, — доносится из соседнего помещения. Неровно, часто мигая, горят электрические лампочки…
В этом суровом «сценическом оформлении» на фоне мрачных скал бросаются в глаза яркие пятна женских, нарядов. Молоденькая лаоска, почти ребенок, с красным как мак бантом, который пышным узлом схватывает толстую косу, одетая в длинную юбку, украшенную понизу красно-белым узором, склонилась над кассой со шрифтом. Ловкие тонкие пальчики быстро выхватывают из кассы нужные буквы и ставят их в верстатку. Мы находимся в наборном цехе. Си Тха представляет мне двух молодых рабочих — семнадцатилетнего паренька и шестнадцатилетнюю девушку. Беседую с ними.
Низко нагибаясь, чтобы не стукнуться головой о нависший каменный свод, входим в помещение печатного цеха. Здесь работают машины из ГДР и Китая, а также французские — совсем уже старые и подлежащие замене. Метранпаж готовит очередной номер газеты армии Патет Лао. Читаю заголовок: Конг тха пот пои па са сон Лао фоу фи ла ат ха.Это означает: «Героическая армия лаосского народа». Такая газета выходит три раза в месяц. Ее тираж — 3 тысячи экземпляров.
— Мы печатаем здесь также брошюры, сборники стихов и песен, школьные учебники, — объясняет Си Тха.
Молодая женщина поднимает голову от машины и поглядывает на меня как-то недоуменно, недоверчиво, но потом что-то говорит и дружески улыбается.
— Она передает вам добрые пожелания! — переводит Си Тха. — Желает плодотворной работы и всего наилучшего по случаю нашего Нового года, который начинается через несколько дней. Это очередной год нашей дальнейшей борьбы и новых побед!
Все работники подземной типографии очень молоды. Возраст самых «пожилых» в коллективе не превышает двадцати пяти лет. Детей, которые живут тут с отцами или матерями, я насчитала десять: среди них грудные младенцы и малолетки.
Когда типография начинала новую главу своей истории на очередном этапе борьбы, восемь членов ее первого коллектива были… неграмотными! Они выполняли тогда лишь подсобные работы. Но они учились читать и писать, а более квалифицированные товарищи (сдавшие экзамены по программе четвертого класса начальной школы) посвящали своих подопечных в тайны полиграфического искусства. Коллектив сам организовал курсы но повышению квалификации. Более способные учили и продолжают учить тех, кто подготовлен слабее. Сейчас среди рабочих и сотрудников типографии нет ни одного человека, который не обладал бы знаниями по крайней мере в объеме двух классов начальной школы. Наиболее старательные заканчивают уже седьмой класс.
— Раньше наша типография была хорошо замаскирована, но располагалась на поверхности, — рассказывает корректор Ma Ха Бум. — Во время одной из яростных воздушных атак врага несколько напалмовых бомб выжгли огромный участок леса, уничтожили много грядок, на которых мы выращивали овощи, ягоды и съедобные растения. К счастью, обошлось без человеческих жертв: мы уцелели все, так как успели укрыться в гротах…
— Однако рисковать дальше было просто нельзя, — добавляет Си Тха. — Слишком много труда вложили мы в нашу типографию, слишком ценен для нас каждый человек, работающий здесь, чтобы можно было оставаться на поверхности вместе с людьми, машинами и всем имуществом… Поэтому мы надолго перешли в пещеры и гроты.
Сюрприз: мы получаем в подарок только что отпечатанные буквари и маленькие календари. Букварь предназначен для лаосских школ, действующих в освобожденных зонах. Помещенные в нем рисунки изображают предметы, хорошо знакомые маленьким лаосцам: лук, стрела, нож, которым прорубают путь в зарослях, миска для риса, деревянная соха и плуг. На страницах букваря есть слон и буйвол. А вот и вода, текущая по выдолбленным бамбуковым стволам. Пест в виде толстой палицы (такой же мы видели в хижине народности таи) опускается в ступу, наполненную нелущеным рисом. Вот мать, купающая малыша в деревянном корытце, и отец, разжигающий костер в джунглях. Дальше — крестьянин собирает с поля кукурузу и рис, партизаны идут в атаку…
Просмотр календарика откладываю на более поздний час. Пока что записываю текст лозунга, вывешенного внутри грота: «Будем работать лучше и производительнее. Выполним задания Центрального Комитета Нео Лао Хаксат!»
Поднимаемся на поверхность. Под скальным навесом стоит самодельный стол для пинг-понга. Двое молодых наборщиков, вышедших из грота вслед за нами, щурятся под лучами солнца, расправляют уставшие плечи и хватаются за ракетки.
Несколько дальше, на небольшой полянке, вырубленной в чащобе леса, укреплена между двумя деревьями волейбольная сетка, окрашенная в зеленый цвет: маскировка.