Бандагал (сборник)
Шрифт:
— Виски, мистер Бессон?
Старик поразительно стойко борется с опьянением, но Торболи все-таки подмечает похотливый взгляд, которым тот окинул стройную и полногрудую Кьяри, техника «Новой Италии».
— Синьорина Кьяри не только красивая женщина, но и отличный работник.
Бессон откашлялся и с деланным равнодушием бросил:
— Очевидно, вы не уступите ее «Новой Америке»?
Торболи пожал плечами.
— Все дело в цене. Собственно, иначе и не бывает.
— Не нравится мне ваша манера выражаться. Ах, молодежь, молодежь!
— Сорок девять. — И больше он ничего не сказал, поняв, что и так сморозил глупость.
— Познакомьте меня с этой Кьяри, дружок, — голос Бессона смягчился. — Не исключено, что наше акционерное общество сможет предложить ей более интересную работу.
— Что до меня, то я не возражаю.
— Я в этом и не сомневался. Буду рад повидать вас в самое ближайшее время. Ведь нас с вами объединяет любовь к старинным вещам.
Торболи не сумел скрыть своей радости — Бессон в завуалированной форме сделал ему многообещающее предложение. В тот же миг его взгляд встретился с блаженным взором Торторелли.
— Синьор Торболи, я тоже коллекционирую старые вещи. Вы непременно должны побывать у меня.
— Конечно, конечно. Как-нибудь вечерком. А пока, будьте добры, пригласите синьорину Кьяри составить нам компанию.
Кибербухгалтер послушно отправился выполнять приказание и вскоре вернулся с Кьяри. Мистер Бессон галантно предложил ей руку.
— Не хотите ли выпита вместе с нами, очаровательница?
— Пожалуй, аранжад по-итальянски.
Торболи подозвал метрдотеля, и тот подобострастно выслушал приказание, после чего отыскал туземца-официанта в белом фартуке и гаркнул:
— Аранжад по-итальянски, живо!
— Извините, синьор, но аранжад кончился.
— Болван, тебе же ясно сказано: аранжад. Сбегай в бар дирекции, в технобар — словом, куда хочешь, но чтобы через пять минут аранжад был.
Официант, прихрамывая в своих узких туфлях, ринулся на улицу, стараясь, упаси бог, не задеть кого-нибудь из землян. Возле дома ему на глаза попался мальчишка-разнорабочий. Сняв башмаки, юный несианин блаженно болтал голыми ногами. Официант схватил его за шиворот и, наградив отборными несианскими ругательствами, велел отыскать этот чертов аранжад. И мигом, если он не хочет навсегда остаться на улице. Мальчишка вихрем помчался выполнять приказание.
Наконец синьорина Кьяри получила свой аранжад. Одарив мистера Бессона признательным взглядом больших темных глаз, она благосклонно выслушивает его комплименты, а Торболи довольно улыбается. Торторелли пристально смотрит на них. «Нет, все-таки Патрене лучше Торболи. В сущности он не так уж плох: ходит, выпятив живот, и всем повторяет, что хозяин здесь он. А вот Торболи, тот — как болотная лихорадка: ты ее замечаешь, лишь когда тело покрывается зелеными пятнами. Но тогда и другие это видят, и тебе каюк».
Патрене не верит, вернее, не хочет верить словам врача. Он сидит в кресле, сложив руки на животе, и время от времени начинает ожесточенно чесаться.
Вчера у него обнаружили крапивницу. А все из-за этого идиотского комбинезона, ужасной духоты на вечере, проклятых туземцев и Торболи с его злым лицом и узенькими глазками, которые глядят не то на тебя, не то в окно.
— Так, значит, вчера губернатор мне солгал? — обращается он к Торболи. — Я же ему сказал, что воскресенье станет знаменательным днем. А он в ответ: «Безусловно, безусловно… Но кто, по-вашему, выиграет в этом году кубок? Многие предсказывают победу «Новой Англии». Говорят, у них потрясающий вратарь».
Торболи желчно улыбается.
— Да, губернатор, прежде чем сказать что-либо важное, записывает каждое слово на листке бумаги. Не в пример тебе.
— А я что, глупости говорил?
— Из твоей речи можно быдо заключить, что ты один колонизовал всю планету.
— Туземцы мне аплодировали.
— Любопытно, ты, кажется, всерьез стал с ними считаться!
— С этими ублюдками?! Ты шутишь! Но все-таки они работают на меня. Знай они свое место, я бы даже с ними примирился. Построил бы для них дома, школы, бассейны. На кой дьявол им профсоюзы и политические права, скажи на милость?
Торболи удивленно вскинул брови:
— Ты это всерьез?
— Конечно. Предоставь правительство свободу действий мне и другим промышленникам, на планете царили бы мир и спокойствие. Несианская конституция должна начинаться словами: «Мыться каждое утро — обязательно». А вместо этого политиканы и тут мутят воду. Ну, а каков результат, сам видишь. Ваша идиотская демократия! Чего от нее ждать…
— Я-то здесь при чем? Это же не моя выдумка.
Патрене снова ожесточенно зачесался и с яростью взглянул на собеседника.
— Ты меня убедил. Главный враг — мы сами. Никому нельзя доверять.
Торболи натянуто улыбнулся.
— Ты сегодня не в духе. Но уж мне-то ты можешь доверять. Разве я когда-нибудь тебя подводил?
— Нет, тебе я, безусловно, верю. Ведь ты подписываешь все документы вместе со мной.
Нижняя губа Патрене выпячена, пальцы беспрестанно скребут живот.
Торболи взбешен, он понимает, что оплошал, и пытается взять реванш.
— Ну что ты беспрерывно чешешься? Ни дать, ни взять — вшивый несианин.
— У меня крапивница.
Торболи мгновенно отшатывается.
— Ты уверен?
— Видишь красные пятна на животе? Конечно, ты предпочел бы узнать, что у меня проказа. Тебе это было бы только на руку. Все, все вы обрадовались бы, сдохни я сегодня! Но не надейся, я проживу еще сто лет. Вам назло.
— Не распаляйся. Ты похож сейчас на туземца, который страшится увольнения.
— Таких, как я, не увольняют. Они сами подают в отставку. Но вам придется долго ждать. Я намерен оставаться здесь до конца своих дней. И если разорюсь, то и остальные останутся без гроша. Вы накупили акций, не так ли? И ты больше всех. Знаешь притчу священников: да погибнет Самсон вместе с флибустьерами.