Бандитские жены
Шрифт:
— Я согласна. Когда?
— Да можно прямо сейчас, здесь… — сказал следователь, поворачивая ключ в замке.
Катя подошла к дивану и начала расстегивать блузку. Все продолжалось в течение двадцати-тридцати минут. Следователь жадно набросился на нее и, в отличие от Руслана, без всякого подогрева, быстро вошел в нее… Он делал все как-то по-звериному, жестоко…
Когда все закончилось, он встал и начал приводить в порядок одежду.
— Ну что, — сказал он, — теперь можно и помочь вам. Пишите заявление.
— На
— На мое. — И он продиктовал ей текст заявления, суть которого заключалась в том, что она, такая-то, обязуется предоставить юридический адрес такому-то задержанному и сообщать ему о всех вызовах на следствие и суд по такому-то уголовному делу.
— Теперь это заявление заверьте у себя в ДЭЗе печатью, пусть они подтвердят, что вы живете по этому адресу. И через пару дней принесете мне.
В течение двух дней Катя с большим трудом заверила заявление, так как сначала она ждала начальника, потом — печать, которая хранилась у бухгалтера, а та заболела. Наконец она пришла к следователю.
— Ну что, я буду подписывать это заявление у начальника, — сказал тот. — А вы пока можете сделать передачу своему хахалю. Тем более, он спрашивал о ней на последнем допросе.
Катя в тот же день поехала в Бутырку. Бутырская тюрьма, или следственный изолятор, находилась недалеко от Новослободской улицы.
Когда она вошла в арку, за которой находился тюремный двор, то сразу заметила железную дверь, к которой вели несколько ступенек. Это и был вход.
Пройдя через металлическую калитку, она повернула налево. Там находилось специальное помещение, где люди ждали встречи с задержанными. Это была комната для следователей и адвокатов. А справа находилась комната для посетителей — родственников заключенных.
Катя взяла карандаш и бумагу и стала переписывать перечень продуктов, которые можно передавать заключенным, переходя от одного стенда к другому. Это заняло около двух часов.
Народу в комнате было очень много. Все толкались. Стояла жуткая духота, так как окна были закрыты наглухо.
Наконец она переписала все, что было нужно. В этот же день она стала закупать продукты. Закупка оказалась делом непростым, потому что перечень строго лимитировал продукты. Наконец за два дня Катя с помощью своего водителя сумела набрать полный перечень.
Когда они набрали пакет, поехали взвешивать его, чтобы общий вес не превышал нормы. Оказалось, что они перебрали лишнего. Потом Катя упаковала все и подошла к окошку узнать, когда можно передать продукты. Контролер в окошке вопросительно посмотрела на нее:
— А вы в списке стоите?
— В каком списке?
— Так вы что, ничего не знаете? Идите спросите у других.
Вскоре Катя с ужасом узнала, что передать передачу — дело не простое. Нужно отстоять два-три дня и ночи в так называемой черной очереди, как раньше это было с дефицитом, с перекличками, устраивавшимися по несколько раз в день.
Нельзя было опоздать на эти переклички, так как, если опоздаешь, тебя тут же вычеркивают из очереди, и ты теряешь возможность сдать передачу в ближайшее время.
С большим трудом Катя приезжала на перекличку. Наконец все было позади. Наступил день передачи. Тут уже стояла живая очередь. Она выстроилась в шесть утра. Катя приехала тоже к шести и заняла свое место согласно списку.
Когда очередь дошла до нее — а это было около часа дня, — неожиданно перед самым ее носом окошко закрылось на обед. Так она простояла еще целый час, голодная, с пакетами, ожидая, когда сотрудники тюрьмы пообедают.
Ровно в два часа она протянула список и хотела было выложить продукты, как контролер сказала:
— А где ваш второй список?
— Какой второй список?
— Вы разве не знаете, что нужен второй список?
Катя лихорадочно стала переписывать список второй раз. Когда она закончила и снова протянула бумаги контролеру, та сказала:
— Погодите, милочка, а что же у вас продукты не расфасованы? Вы в первый раз, что ли?
— Да, в первый раз.
— Так узнайте у очереди, что необходимо сделать.
К своему ужасу, она узнала, что необходимо еще сделать так называемую расфасовку. Нельзя передавать многие продукты и предметы обихода в упаковке.
Так, например, зубную пасту нужно выдавливать в отдельный полиэтиленовый пакет, шампуни также освобождать от упаковки. Надо вытаскивать из пачек все сигареты. Все это касалось и многих других предметов.
Эта процедура заняла больше часа. Очередь толкалась, шумела, многие пытались пролезть без очереди. Катя стояла возле стола, перебирала продукты. Ее уже трясло от этой унизительной процедуры.
Наконец она сдала передачу. Большую часть продуктов и вещей отмели, сказав, что это, мол, в следующей передаче, а это вообще не положено.
— А почему же в списке указано? — возмутилась Катя.
— Где? Списки старые, — сказала сотрудница изолятора. — Нужно было уточнить у очереди. Очередь все знает.
Наконец все закончилось, и Катя поехала домой. Но дома ее ждали выяснения отношений с мужем. Он уже догадывался, что у Кати появился любовник, и пытался устроить сцену ревности.
Они ругались целый вечер и половину ночи. В конце концов Катя объявила, что жить с ним больше не будет и уходит от него, и попросила больше не вмешиваться в ее жизнь.
На следующий день она должна была ехать к следователю за ответом. Приехала в следственный отдел к десяти утра. Но, подойдя к двери кабинета, увидела, что дверь закрыта. Катя прождала около часа. Наконец подошла к дежурному по отделению и спросила у него о следователе.
— Я не знаю, где он, — сказал дежурный. — Его нет уже два дня. Вы сходите к его начальнику.