Бандитский Екатеринбург
Шрифт:
Подъехавшее через минуту специальное тонированное такси для особых клиентов подхватило побледневшего от алкогольного опьянения «Бледного», покрасневшую от стыда Таню и равнодушного ко всему происходящему медвежонка в свой комфортабельный салон и, скрипя покрышками об идеально гладкую асфальтированную поверхность аэродрома, рвануло в сторону Брайтон-Бич.
На следующий день Таня внимательно штудировала жёлтую прессу на предмет обнаружения в ней своего изображения и изображения согнутого пополам «Бледного» извергающего из себя огненную жидкость. Просмотрев несколько наиболее популярных изданий, она облегчённо выдохнула и, упав в диванное кресло, воскликнула:
— ФУ-У-У… КАЖЕТСЯ ПРОНЕСЛО-О-О. Как хорошо, что мы прилетели не ночью, а днём, когда Нью-Йорк спит. Иначе эти фотоохотники, последователи своего итальянского киноколлеги Папараццо, «расстреляли» бы нас своими фотовспышками ещё на трапе самолёта.
— Звезда моя. Ты становишься параноиком. Неужели вместе со славой и успехом к тебе пришла мания преследования и, выжив из твоего сердца самоуверенность и бесстрашие, отметила в нём новоселье? Смотри, как бы она не выжила из твоего сердца и любовь ко мне, — предостерёг Таню «Бледный» и, закинув в больную с похмелья голову пару таблеток анальгина, протолкнул их вовнутрь водой.
— Никакая мания не способна разрушить магию твоих чар и прогнать тебя из моего сердца, — уверенно заявила Таня и, прыгнув в постель к любимому, в доказательство своих слов, нежно поцеловала «Бледного».
— Тьфу-тьфу-тьфу. Постучи по дереву, чтобы не сглазить, — посоветовал «Бледный», пытаясь вяло уклоняться от обрушившихся на него страстных поцелуев.
ТУК-ТУК-ТУК раздались три отчётливых глухих удара по дереву.
— Ты это чем постучала? — удивлённо поинтересовался «Бледный», ощущая на своём лице прохладные ладошки Тани.
— Это не я, — отрицательно замотала головой Таня и, перестав целоваться, посмотрела на входную дверь.
ТУК-ТУК-ТУК повторно просигнализировала о чьём-то визите дверь.
— Я открою. А ты иди пока завари нам кофе. Я хочу, чтобы ты взбодрился, побрился, умылся и лёг обратно в постель. Твои самолётные воспоминания об Антарктиде не на шутку возбудили меня и пробудили во мне игривое настроение, — эротично прошептала Таня и, накинув поверх пижамы халат, направилась к двери.
«Бледный», словно больной, умирающий от старости, удав, медленно выполз из постели и, машинально передвигая конечностями, переполз на кухню.
Вынув из шкафа вместе с пачкой колумбийского кофе свежие неприятные колумбийские ассоциации, «Бледный» поморщился и с отвращением положил кофейную пачку обратно в шкаф. Пошарив на другой полке среди круп, макаронных изделий, приправ и специй, он наткнулся на пачку листового индийского чая и, широко улыбнувшись, начал готовить «чайную церемонию».
— Малыш, беги скорей сюда! К нам прилетел твой «Карлсон» из России, — послышался ехидный голос Тани из прихожей.
Выйдя из кухни в цветастом фартуке с заварочным чайником в руках, «Бледный» оказался как раз между двух «огней». Причём, от влетевшего в квартиру ослепительно яркого «огня» ему зажгло сердце, а от «огня», пылающего гневом за спиной, сильно жгло задницу.
— АНЯ? — с трудом выдавил из себя «Бледный» и, выпучив глаза на прилетевшую из России землячку, стал с нескрываемым наслаждением осматривать родной силуэт с ног до головы.
Крышечка чайника начала предательски побрякивать в его трясущихся от возбуждения руках.
— «Малыш», — капризным голосом передразнила Аня, пыхтевшую от ревности, Таню. — Я, конечно, чуток потолще твоей глисты, но уж точно не КАРЛСОН.
— БЛИ-И-ИН! Какой облом, — разочарованно произнесла, Таня. — Я-то надеялась, что это моя фанатка, а это оказывается ТВОЯ. Неужели, это и есть та самая ночная Фея, превратившая своего авторитетного мужа в рогатого «оленя»? Я-то думала, что ты скомандовал своей белой и пушистой сучке «Хатико» смирно «сидеть» в России и терпеливо ждать нашего с тобой расставания. А «кобель», оказывается, перестраховался и заранее приманил в Америку своей «колбаской» эту голодную «буксующую» суку? — строго спросила Таня, заглядывая в бесстыжие и бегающие от страха глаза «Бледного».
— Зря ты «сверлишь» его мозг. «Кобель» тут не причём. Я прилетела без приглашения и не думаю, что он этому рад. А вот я рада, что ты узнала меня. Мне лестно быть популярной у такой всемирно известной звезды как ты. Я действительно та самая Фея, превратившая мужа в «оленя», хотя до этого он был редким «козлом». Правда, я не смогла бы «наколдовать» ему рога без волшебной «палочки» этого сударя, которой он щедро и позволил мне воспользоваться, — подтвердила Танины догадки Аня, указывая рукой на пах «Бледного». — А тебя, звонко квакающую на болоте «жабу» он, вероятно, тоже расколдовал своей «волшебной палочкой»?
— Девочки, не ссорьтесь. Давайте попьём чайку и спокойно всё обсудим? — остановил словесную перепалку о его «палке» «Бледный» и помахал между ними той самой «палкой», словно гаишник, останавливающий нарушителей.
Спустя час, выпив не по одной кружечке чая и привезённого из Колумбии сувенирного «Coca-Coffee», а также пропустив через себя несколько бокалов красного вина, горноуральцы сидели на нью-йоркской кухне уже в обнимку, весело смеялись, и признавались друг другу в любви.
Постепенно шумное застолье переехало из кухни в спальню и закончилось бурной оргией.
Неожиданно для всех участников вечеринки, утро оказалось действительно мудренее вечера. Ведь проснувшись утром в одной постели, никто не испытывал чувство стыда и неловкости, а наоборот, все без исключения почувствовали силу искренней любви, счастья и физического удовлетворения.
Аня больше не казалась Тане тупой блондинкой и «овцой» наставляющей всем рога. Её внутренний мир оказался невероятно богат знаниями, а сердце переполнено тем самым светлым чувством к «Бледному», ради которого она и помчалась на край света.
В свою очередь Аня увидела в Тане не только талантливую чопорно расхаживающую по «красной дорожке» поп-диву с красивой попой и грудью дивной, но и душевную заботливую хозяйку, не брезгующую милому и носки постирать и вкусный обед приготовить.
Ну, а «Бледный», просто находился на «седьмом небе» от счастья. Его мечта о равностороннем любовном треугольнике сбылась. «Эммануэль», «Ромео» и «Джульетта» наконец-то были вместе.
Он восхищался тем, что геометрия их голых тел