Бандитский террор
Шрифт:
– То есть? Вы объясните, а то мы таких вещей не понимаем.
Сергей мысленно поаплодировал подруге. Играть на тщеславии непризнанного ученого – самое милое дело.
Николай Степанович принял профессорский вид:
– Понимаете, когда берешься за подобные темы, впрямую к ним подойти сложно. Всюду натыкаешься на гриф «секретно». Но есть и обходные пути. К примеру, если строится какой-то объект, то вокруг него всегда кипит хозяйственная деятельность. Нанимают рабочих, которым надо платить зарплату. Но даже если это не вольнонаемные рабочие, а зэки, все равно
– А как все-таки с Черным лесом? – встряла Алена в монолог Николая Степановича.
– А… Вас значит, более всего интересует этот объект. Ну что ж, ладно, расскажу. Он возник сразу после войны. Эти склады создавали в обстановке особой секретности. Его строили особые строительные части. Подчеркиваю – не стройбат, а особые части, подчиненные МТБ. Вот они возвели и там склады.
– Так что же там было, в этом Черном лесу? – не вытерпела Алена.
– Там? Насколько я понимаю, там был склад ОВ. Очень большой склад.
– Едрить-таратить, – вырвалось у Сергея. Разумеется, он, как и любой человек, служивший в армии, знал, что такое ОВ. Это означает – отравляющие вещества. Боевое химическое оружие. Тот, кто не бегал с автоматом в противогазе, не поймет, что значит слово «газы!» А ведь еще существует гнусный костюм химзащиты, в котором ощущаешь себя как корова на льду. В общем, полный кирдык. Так что к химическому оружию у Сергея было понятно какое отношение. Это что-то запредельное. Обычная война – ну, это ладно. Ты стреляешь, в тебя стреляют. Кто сильнее, ловче, хитрее – тот и побеждает. А ОВ – надвигается на тебя облако – и ты никто. Остается лишь умирать. Жутко.
– Так что, там склад отравляющих веществ? А на кой хрен он здесь?
– А вы это спросите у Министерства обороны. Где хотели, там и разместили. Но склад там точно есть. Его соорудили после войны. Когда отношения между бывшими союзниками накалились – и ожидалась новая война. А потом – как всегда у нас. Огородили зону, послали людей охранять, которые даже не знают, что они охраняют. Вот так и живем…
– Ты все понял? – спросила Алена, когда они спускались по лестнице.
– Честно говоря, я не понял ничего. Ладно, существует в нашей округе склад ОВ. Бывает. Но на кой черт развязывать эту войну? Я еще могу понять экологов. Наш шеф слишком близко глубоко копает. Но все равно, что-то тут не складывается.
– Слушай, они же террористы. Может, они хотят забрать эти штуки и как-то использовать?
– Не смеши. ОВ, которые лежали полвека? Да до них дотронуться страшно. А уж тем более – куда-то вывозить и использовать.
– А если прямо на месте?
– А что на месте? Ну, предположим, рванут они этот поганый склад. И что? Петрозаводск далеко. Даже если ветер будет в ту сторону – облако, может, дойдет, а может, и не дойдет. Мне в армии про химическую войну все уши прожужжали. Я в этой фигне более-менее разбираюсь. Так что вокруг этого леса творятся какие-то более интересные дела.
Пока машина пробиралась по улицам Петрозаводска, Лена молчала. А потом вдруг выдала:
– Слушай! Все очень просто. Если нет конкретных террористических интересов, значит, есть коммерческие. Черт знает, как можно использовать этот поганый отравляющий газ. Но если люди так лезут – значит, можно…
Их беседу прервал звонок мобильника.
– Это Артюхин. По моим сведениям, к Нестерову приехал гость из Германии. В восемнадцать ноль-ноль они встречаются в загородном ресторане. Я сообщил Князеву. Ваши люди уже выехали.
Сергей тут же связался с шефом.
– Алексей Борисович, мне тут Артюхин кое-что сообщил. Что, будем разбираться по полной?
– Да нет. Мы пока что послушаем, о чем там у них базар. Вы тоже подваливайте с вашей девицей и аппаратурой. Если уж взялись снимать кино – пусть будет кино.
– Ага, вот приехал Нестеров. А, вот и машина его друга.
Такие комментарии Алена выдавала из кустов, расположенных напротив открытой террасы ресторана, где встречались Нестеров со своим западным дружком.
– Ну все, мы это засняли. Пошли к нашим, там интереснее.
«Наши» – это микроавтобус, стоявший возле ближайшей трассы. Дело в том, что, получив информацию о встрече Нестерова с западным другом, ребята Ишмуратова снабдили все столики в ресторане микрофонами. И теперь занимались нудным, но интересным делом – слушали, о чем говорят немец с депутатом.
Сергей и Алена втиснулись в микроавтобус.
– Что там?
– А вот сам послушай, – сказал парень с фигурой борца, возившийся с наставленной в автобусе электронной техникой.
Сергей стал слушать.
– Вы проиграли все, – говорил незнакомый голос. – Теперь вам остается один выход – попытаться договориться с Ишмуратовым.
– Как вы это себе представляете? Он после того, что случилось, на мировую не пойдет…
Сергей согласно кивнул. Да, Ишмуратов изо всех сил старался стать цивилизованным бизнесменом. Но натуру-то куда денешь? Он все-таки восточный человек. Такие мстят до конца.
В дверь микроавтобуса вежливо, но властно постучали. Сергей открыл дверь.
– Чего надо?
Вместо ответа человек предъявил ксиву. Федеральная служба безопасности. Комитет, короче.
– И что? – спросил Сергей.
– А ничего. Сворачивайте самодеятельность и уматывайте. У нас тут свое мероприятие.
– Но посмотреть-то можно? Вон, у нас специально журналистка из Питера приехала.
– Смотреть никому не запрещено. Лезьте туда, где сидели, и все увидите. А машину отгоните куда-нибудь подальше…
– Сколько раз тащил девушек в кусты и всегда знал, для чего. А тут получается, что совсем для другого, – бормотал Сергей, с камерой на плече продираясь сквозь заросли. Алена шла следом. Наконец они достигли места, с которого отлично просматривался ресторан.