Бандиты. Ликвидация. Книга первая
Шрифт:
Халид аль Фахд ибн Абдалла старался держаться ото всех подальше, ибо был бандит — клейма негде ставить, только тем его клан и жил — грабежом да похищениями. Как ни странно, будучи изгоями, постоянно кочующая хамулла регулярно получала вести о готовности родственников выкупить того или иного пленника. В течение всего года почти всех товарищей Курбанхаджимамедова по несчастью выкупили (если, конечно, раньше они не умирали от голода или жажды). В конце концов Гурбангулы остался один. Халид аль Фахд ибн Абдалла был не особенно грамотен и потому целый год ожидал ответа на письмо русскому царю с требованием выкупа за его брата. На исходе 1914 года поручик совершил свой третий побег, но был пойман и под пытками сознался, что не является братом русского царя, и родственники у него — кыргызы, древний, но обедневший род, и заплатить выкуп они не смогут. Сначала Халид аль Фахд ибн Абдалла хотел бросить невольника в пустыне, но потом решил, что можно его продать, чтобы хоть как-то покрыть расходы на кормежку (коих, в общем-то, и не было). И продал строптивого поручика в Персию, где вот уже несколько лет левая рука не знала, что делает правая, и потому беззаконие царило повсюду.
Нетрудно понять, что судьба неминуемо влекла поручика обратно в Россию, но делала она это столь жестоко и изощренно, что сам Курбанхаджимамедов этого даже не понимал. Он прошел через двух персидских хозяев, один хуже другого, от обоих бежал, и оба раза его ловили, и в конце концов после пятого побега его продали в Западный Туркестан, в Семиречье. И вот здесь в конце 1916 года поручик угодил в самый отвратительный переплет в своей жизни.
К этому времени восстание казахов и кыргызов уже было жестоко подавлено, русских боялись и ненавидели все местные жители. Адолат-ака потерял во время восстания всех своих сыновей и потому купил невольника.
— Ты по-русски разумеешь? — спросил у нового хозяина поручик. — Доложи обо мне в гарнизон или околоточному. Озолочу.
Адолат-ака, услышав эти слова, сначала закаменел. Всякий, кто говорил на русском, был врагом, пришедшим на их землю. Заклятый враг, несмотря на восточную внешность, говорил на языке злого русского царя, и старик имеет над ним полную власть.
Или выдать его русским, может, и вправду отблагодарят? Эту мысль он отбросил — нет более злого и неблагодарного народа, чем русские. И он сполна отплатит им за свое горе.
Старик не стал снимать с невольника колодки. У него вообще отпала надобность в какой бы то ни было помощи. Он решил посвятить остаток своей жизни мести. Чтобы никто не увидел и не смог донести властям, в одну из ночей Адолат-ака перевез поручика в горы, в аул, который во время восстания полностью вырезали русские. Здесь Гурбангулы должен был закончить свои дни. Каждое утро привозил Адолат-ака во двор несколько больших камней, вытаскивал невольника наружу и заставлял разбивать валуны, до мелких камушков. И поручик разбивал, потому что иначе хозяин оставлял его без еды.
Хозяин, между тем, наблюдая за мучениями пленника, начал терять рассудок. Ему стало не хватать мучений только одного русского. Он спустился в долину и выкрал какого-то пьяницу. Пьяница очнулся утром в вонючей грязной яме, кишащей пауками, в колодках, и начал выть, чем разбудил поручика.
— Заткнись, дай поспать, — сказал Курбанхаджимамедов новому соседу.
— А? Кто здесь? Где я?
— В яме, где еще. Заткнись и дай поспать.
— Как я здесь?.. Господи, за что?
Истерика соседа начала действовать поручику на нервы. Он встал, кое-как доковылял до первого за эти годы человека, от которого слышал русскую речь, и точным ударом колодок в висок убил. Чем наверняка совершил акт милосердия и по отношению к себе, и по отношению к соседу.
Смерть второго пленника утром привела хозяина в ярость, и этой же ночью он спустился в долину за еще одним. Этого поручику тоже пришлось прикончить — выносить чужую истерику было выше сил Курбанхаджимамедова. И только третья жертва Адолата-ака оказалась куда как непростой. Оказавшись в яме, новенький не стал голосить и метаться. Он отодвинул трупы к дальней стенке, отведенной под туалет, а сам уселся на освободившееся место.
Утром в яму опустилась большая миска помоев. Не обращая внимания на соседа, поручик съел двойную порцию, справедливо рассудив, что новенький не будет. Потом решетка ямы отвалилась в сторону, и старик спустил лестницу. Гурбангулы выбрался во двор и направился к очередной порции валунов, не обращая внимания на полоумного своего тюремщика. Кирка в руки — и за дело...
Прошло, наверное, не менее часа, прежде чем он понял: старик проклинает того, второго, почем свет стоит, кое-как используя русские ругательства. А второй просто не вылезает из ямы. Будто заманивает тюремщика в тюрьму. Ох, непрост оказался второй. Курбанхаджимамедов, поудобнее перехватив кирку, стал тихо подбираться к старику со спины, пока тот увлеченно ругал второго. Увы, общее истощение и ограниченная подвижность не позволили Гурбангулы убить своего мучителя. Старик вовремя обернулся и увидел нерадивого раба. Камча, которой был вооружен Адолат-ака, сорвалась с пояса, запела, и в яму поручик упал, весь исполосованный.
— Не нужно торопить события, — сказал новенький. — В Эфиопии говорят — лучше быть голодным, чем уставшим.
Слова эти были как гром среди ясного неба. Поручик забился в свой угол и с ужасом смотрел на новенького. Тот выглядел как обычный русский солдат: невыразительное и даже туповатое лицо с выцветшими на солнце соломенными волосами и такими же бровями, загорелое, изъеденное оспой.
Вот только глаза — голубой и зеленый — делали нового соседа странным и опасным.
— Спокойно, поручик, ваши мучения уже позади.
— Кто вы?!
— Успокойтесь, чего вы так испугались? В течение шести лет вы показывали потрясающую выдержку, не нужно портить впечатление на финише. Вдохните глубже, как я...
Новенький втянул ноздрями воздух и закашлялся.
— Да, здесь дышать полной грудью затруднительно. Сейчас исправим.
И тут же весь смрад ямы исчез. Запахло морем, жасмином, свиной отбивной и хересом.
— Ну, вздохнули? — успокаивающим голосом спросил сосед. — Теперь о том, кто я. «Часть вечной силы, всегда желавшей зла, творившей лишь благое». Прошу прощения — это перевод господина Холодковского, но, полагаю, вы узнали источник.
— Я не верю в чертей.
— И не надо. Все равно нас не существует, — улыбнулся пленник.
— Зачем вы здесь? Откуда вы узнали, кто я и где нахожусь?
— Это называется участием в общем событии. Лучше не задумываться над этим, я и сам не понимаю, но стоит расслабиться и плыть по течению, как вы поймете, что на самом деле никакие вопросы не важны.
— А что важно?
— Общее событие.
В слове «событие» странный гость делал ударение на последний слог.
— Чего вы хотите?