Бангкокская татуировка
Шрифт:
Наконец мы добрались до противоположного края площади, где бал правили транссексуалы, при виде Лека немедленно пустившие слюнки. Здешний хозяин прилавка позволил себе явное нарушение исторической подлинности и написал на товарных ярлыках английские названия; водяной клоп, шелкопряд, медведка, ассорти из муравьев, сушеная лягушатина, бамбуковая гусеница, скорпион, кузнечик. Я заказал себе кузнечиков, а матери — водяных клопов, шелкопрядов, муравьев и сушеную лягушатину. И пока продавец наполнял муравьями бумажный пакетик, мы с Леком улучили момент, чтобы понаблюдать ритуал, гораздо более древний, чем сам буддизм. Девушки в юбках с оборками — это был бар, где, хоть не впрямую, хоть и ненавязчиво, но пробуждали фантазии о школьницах, — стояли, раздвинув ноги, в шеренгу одна подле
Возвратившись в клуб, я присмотрел, чтобы Лек в целости и сохранности передал все кулечки с насекомыми матери. Нонг еще не занялась делами — хотела прежде поужинать. Мы уселись в баре и принялись за то, что я скорее назвал бы не ужином, а завтраком. И в течение двадцати минут царила тишина — слышалось только постукивание ногами о пол и переливчатое урчание в кишках. Покончив с едой, я оставил с матерью Лека, а сам поднялся по лестнице с последним пакетиком с кузнечиками.
Чанья проснулась, великолепно отдохнувшая после затянувшегося пребывания в объятиях Морфея. На ней была только не по размеру большая майка. Девушка сидела в позе полулотоса, прижавшись спиной к стене. Я протянул ей открытый пакетик, она изящно взяла упитанную тушку и отправила в рот. Но прежде, чем начать жевать, одарила меня дружеской улыбкой, которой не мешало ровным счетом ничего, кроме покрытой волосиками лапки в уголке губ. Недавние волнения, судя по всему, нисколько не повредили красотке — разве что пугливо блеснули глаза, когда я отдавал ей лист с показаниями. В этом заключается отличие культуры стыда от культуры вины — мы не станем изводить себя, пока не грянет гром.
Чанья внимательно прочитала текст и подняла на меня глаза:
— Ты написал? Это ведь твой почерк.
— Диктовал полковник. Я только фиксировал.
— Полковник Викорн? Настоящий гений! Все именно так и случилось.
— В самом деле?
— До мельчайших деталей. За исключением одного: он пил «Будвайзер», а не виски «Меконг».
— Несущественная деталь. Нет смысла что-либо менять. Если потребуется, подтвержу, что он пил «Меконг». В конце концов, ведь это я стоял за стойкой бара.
Обезоруживающая улыбка.
— Тогда все в порядке.
Я кашлянул, стараясь без сожаления смотреть на ее длинные черные волосы.
— Вот еще что: тебе придется укоротить волосы и на некоторое время исчезнуть. Займись чем-нибудь еще, преобразись на пару месяцев, пока мы не выясним, что к чему.
Чанья пожала плечами и снова улыбнулась:
— Хорошо, сделаю все необходимое.
— Вернем тебя на работу, как только сможем. Нам надо понять, что собираются предпринять американцы, когда узнают о гибели этого, как его там? Насколько они его ценят. Согласна?
— Конечно. Наверное, побреюсь наголо. Давно собиралась заняться медитацией в монастыре. Вот и пройду курс где-нибудь в провинции.
— Отлично. — Я чуть не расплакался, представив себе лысую Чанью. И после неловкого молчания продолжал: — Слушай, если не хочешь, не рассказывай. Но если в Штатах ты занималась чем-то таким, о чем, как считаешь, мы должны узнать…
Она выдержала мой взгляд и не отвела невинных глаз.
— Я там работала. Платили фантастические деньги, особенно в Лас-Вегасе. Потрясающая страна, но какая-то слишком мягкотелая. Пожила немного, и стало надоедать. Планировала там жить до тех пор, пока не наберу бабок построить дом в Сурине, и чтобы еще хватило уйти на покой, но одиннадцатое сентября спутало все мои карты. Вернулась домой быстрее, чем рассчитывала, а семейные обстоятельства потребовали денег больше, чем думала. Я остаюсь здесь, потому что ты хороший папасан, а твоя мать — замечательная хозяйка. Здесь забавно. Мне нравится ваш клуб.
Так и подмывало спросить, что же на самом деле случилось
В баре мать заставила Лека перемывать стаканы. Я сверился с часами и включил аудиосистему, настроившись на «дорожно-пробочное» радио. Все копы Восьмого района прильнули к приемникам вместе со мной, поскольку Пайсит заранее сообщил, будто он что-то накопал по поводу печально известной битвы между нашим обожаемым полковником Викорном и мерзавцем генералом Зинной, который удачно вывернулся из-под трибунала, где ему пришлось объясняться по поводу своего явного участия в крупномасштабном трафике героина и морфия. Суд молча проглотил его утверждение, будто он был подставлен полицией, в частности полковником Викорном.
В начале передачи Пайсит напомнил о давнишнем соперничестве между армией и полицией в наркобизнесе. Каждый таец об этом слышал, а некоторые помнят великое противостояние в Чиангмае в пятидесятых годах, когда чуть не разразилась гражданская война. Спор зашел по поводу того, какой из двух служб принадлежала пришедшая по железной дороге в Таиланд огромная партия опиума, которую (с попустительства ЦРУ) отправила из Китая Гоминьдан. [16]Противостояние длилось три дня, пока не был достигнут компромисс: всю партию наркотика утопили в море. Согласно легенде, акцию по захоронению в воде нескольких тонн опиума организовал директор полиции, снарядивший для этого специальное судно. Теперь не утихающие отголоски прежней борьбы легли на плечи Викорна и Зинны. О чем забыл сообщить нам заранее Пайсит — что его гостем сегодня был не кто иной, как сам генерал.
Пайсит : Генерал Зинна, для меня большая честь пригласить вас в свою передачу. После того, что пришлось пережить, вы, должно быть, устали, но чувствуете облегчение.
Зинна : Пережить что?
Пайсит : Я имею в виду трибунал, который восстановил ваше доброе имя.
Зинна : Меня оговорил некий полковник полиции, о чем всем хорошо известно.
Пайсит : Если так, генерал, эта новость — настоящий фурор. С какой стати полковнику полиции, чье имя мы не станем называть, или вообще любому полицейскому желать вашей гибели?
Зинна : Все очень просто: они боятся разоблачений. В настоящее время Таиландом управляет полиция. Что нам сообщают в ежедневных новостях? Нам сообщают о неприкрытой, разнузданной коррупции полиции на всех уровнях власти по всей стране. Но в связи с этим ничего не делается. Почему? Потому что правительство само боится полиции, которая превратилась в единственную организованную силу в нашей стране. И это называют демократией? В частности, тот полицейский полковник, о котором сегодня упоминали, постоянно распространяется о демократии. Но это, разумеется, не более чем силовые игры. У нас вечная проблема с Западом, хотя и до невозможности глупая: стоит создать систему по их образцу и подобию, и, независимо от того, насколько она ущербна и коррумпирована, вам будут хлопать в ладоши. Но стоит замахнуться на нечто иное, и вас начнут травить. Копы умело создали полицейское государство, внешне напоминающее демократическое. Неудивительно, что фаранги нас любят. Это в точности их система.