Банный день
Шрифт:
Нравящийся девушкам самоуверенный студент из рассказа, которым увлеклась героиня, после непродолжительного знакомства ведет ее к себе и грубо овладевает. Без признания в любви, без веточки сирени, как она выражается.
«Ведь все равно это кончится одним и тем же, – цинично замечает в ответ на ее укоры. – И с черемухой и без черемухи. Что же канитель эту разводить?»
«Любви у нас нет, – сетовала героиня, – у нас только половые отношения. Девушки легко сходятся с нашими товарищами-мужчинами на неделю, на месяц или случайно на одну ночь. И на всех, кто в любви ищет чего-то большего, чем физиология, смотрят с насмешкой»…
Суд над рассказом выдался жарким.
– Вопрос прежде всего политический, товарищи! –
– Прямо уж скажи, что пятака на букетик жалко для девушки, – послышался голос из зала.
– Верно говорит, – раздалось следом. – Подлинного равенства с мужчиной можно достигнуть лишь переступив через так называемую стыдливость.
– Ага, поднять по первому требованию подол…
– По порядку, по порядку, товарищи! – звенел колокольчиком председательствующий. – У нас три десятка записавшихся в прениях…
Дискуссия затянулась до позднего вечера. В принятой большинством голосов резолюции рассказ был признан социально вредным. Романову предложили коренным образом его переделать, писать вещи лишенные духа пессимизма и упадочничества, классово заостренные, в духе пролетарской морали и нравственности.
– Буржуй, сразу видно, – обронила Валентина, когда выйдя из институтских ворот они столкнулись с писателем забиравшимся в кабину дымившего у края мостовой авто. – Как пишет, так и живет.
– А Маяковский твой не буржуй? – вырвалось у него. – Он что, домой трамваем ездит? Как мы? По заграницам шляется, любовниц меняет. А нас в коммунизм зовет именем товарища Ленина.
– Замолчи немедленно! – возмутилась она. – За попутчика заступаешься, да? К старому быту потянуло? На посиделочки деревенские?
– Вот именно, на посиделочки! – кричал он уже в полный голос. – Там хотя бы сифилисом не заразишься!
– Да ты, оказывается, кулак недорезанный! – разошлась не на шутку Валентина. – Черт меня дернул с тобой связаться! Не смей меня провожать!
Больно толкнула плечом, кинулась к остановке…
Он неожиданно пришел в себя. Представил внеочередное комсомольское собрание, на котором Валентина откажется над ним шефствовать. Его лишат звания комсомольца, поставят перед ректоратом вопрос об отчислении…
Побежал за ней следом, нагнал, молча шел рядом. В забитом как обычно вагоне трамвая обнял осторожно за талию. Румяная от мороза Валентина смотрела пристально в лицо, загадочно улыбалась.
Вопрос «с черемухой или без черемухи?» решился для него на той же неделе. Он простудился, кашлял, не поехал в институт. Лежал под тремя одеялами в комнате общежития, когда на пороге неожиданно возникла Солошенко с кошелкой в руке.
– Сбежала, – сообщила весело. – Сегодня политдень, можно сачкануть… Я тебе пирожков с грибами приволокла, – полезла в кошелку. – Мать испекла, теплые еще. Давай, ешь…
Прошлась в валенках с галошами между незастеленными кроватями, оглядела захламленную комнату с мерзлым подоконником, заставленным пустыми бутылками из-под масла и грудой консервных банок.
– Ну, и свинарник, – поморщилась. – Бездействует ваш бытовой комитет. Санитарный день надо будет провести. Подвинься, – села боком на кровать. – Поел? Вкусно?
Нагнулась, всосалась жадно в губы.
– Валюш… – хрипел он. – Заразишься… у меня температура…
– Меня никакая зараза не берет.
Добежала до двери, накинула на петлю крючок. Стянула валенки, забралась под скрип просевшей металлической сетки к нему под одеяло.
4.
Учиться было
– Ветеринар, друзья, обязан знать и уметь больше медика, – поблескивал из-под очков перед притихшей аудиторией завкафедрой протозоологии и химиотерапии Василий Ларионович Якимов. – Больная лошадь или корова не скажут на приеме, что именно у них болит, в каком месте и сколько времени. И кала в баночке не принесут на анализ. У ветеринара-врачевателя кроме твердых знаний должен быть третий глаз во лбу. Глаз прозрения, интуиции, постижения невидимого. Как у индийского бога созидания Вишну…
На лекциях Якимова аудитория заполнялась полностью – ни одного сачка. Приходили с соседних курсов, сидели на ступеньках, стояли в проходах. Лейшманиозы, патогенные простейшие, гнездящиеся в организмах человека и животных, обретали в описаниях профессора с седым ежиком на лбу характер вселенских битв биоорганизмов за гегемонию на планете, затмевали драматизмом страницы читанного им «Всадника без головы» Майн Рида.
На третьем курсе ему удалось попасть в число участников руководимой Якимовым научной экспедиции, обследовавшей кровепаразитарные болезни животных в хозяйствах Ленинградской области. Три недели он мыл и стерилизовал пробирки и колбы после анализов, заносил вечерами в гроссбух статистические выкладки и заключения лаборантов. Передвигались с набитыми рюкзаками когда на попутных телегах, когда пешком, спали в сырых сельских клубах, на сеновалах, в чистом поле у костерка. В город вернулся окрыленным, точно побывал с научными целями где-нибудь в Гималаях или на Огненной Земле. Пробегая коридором мимо институтского музея не мог удержаться, чтобы не заглянуть в заполненный экспонатами зал, не полюбоваться сквозь стеклянную стенку шкафа на светящуюся подкрашенным раствором колбу с пироплазмами, в основании которой белела наклейка: «Выполнено студентом третьего курса Н. Кулиничем». Торопился после занятий в библиотеку, одолевал страница за страницей «Курс практической гистологии» Немилова, искал собеседников, с кем можно было поделиться новым знанием, поспорить. Встречаясь с сестрой доступно объяснял ей биологическую природу паразитических червей, гельминтов.
– Сотни миллионов людей от Арктики до экватора страдают от этих мерзких организмов, количество зараженного ими скота не меряно. Представляешь?
– Колька, перестань, мне нехорошо будет! – кричала Стефка дожевывая на ступеньках Казанского собора купленный с лотка двухкопеечный пирожок с ливером. – Еще одно слово, и я ухожу!
Был воскресный день, солнечно, легкий ветерок с моря – благодать. Они выполняли намеченную накануне культурную программу. Сначала преобразованный в Музей истории религии и атеизма Казанский собор, перекусить находу – и в кино. Смотреть «Праздник святого Йоргена», о котором трубят всю последнюю неделю газеты. Мировая фильма! В главных ролях Игорь Ильинский, Анатолий Кторов, Мария Стрелкова. На коллективный просмотр только что вышедшей в прокат картины институт приобрел по разнарядке наркомпроса триста мест в иллюзион «Сатурн». Как отличнику учебы ему выдали в ректорате бесплатный пропуск на двух человек. В седьмом ряду, места одиннадцатое и двенадцатое, в самой середине.
– Валентину свою ненаглядную пригласи, – подмигнула знакомая завкультсектором после того как он расписался в тетрадке о получении. – Крепче любить будет…
Солошенко, он знал, пропуск на двоих тоже получила. Как активистка МОПР-а. Договорились: она берет на просмотр пролетарского родителя работавшего на мыловаренном заводе, он сестру…
К двухэтажному иллюзиону на Невском, куда они пришли за полтора часа до начала сеанса, пробиться было непросто: тротуар и ближнюю мостовую запрудили толпы людей. Милиция и дружинники с повязками оттесняли нетерпеливую публику, толпа весело, с гиканьем и свистом напирала.