Бар Либерти
Шрифт:
— Она и составляла меню?
— Да, разумеется. И занималась кухней. Мы не столь богаты, чтобы платить прислуге!
Нетрудно догадаться, на какую хитрость они тогда стали пускаться! Последние дни месяца кормили Брауна впроголодь, а на любые проявления недовольства отвечали: «А что можно приготовить на оставшиеся гроши?»
Интересно, тянул ли он иногда с отъездом? Или, наоборот, торопился поскорее улизнуть?
— А в котором часу он обычно уезжал?
— По-разному! Бывало, думаешь, что он в саду
Но вы пытались за ним проследить… Такси брали?..
— Однажды я три дня держала такси в ста метрах от дома… Но в Антибе Уильям без труда оторвался от нас по маленьким улочкам… И все-таки мне удалось как-то выведать, где он оставлял машину. В одном из гаражей в Канне… Там она и стояла все время, пока он где-то шлялся…
— Выходит, вполне возможно, что он садился в поезд и отправлялся в Париж?
— Возможно.
— Или возвращался сюда и обретался где-нибудь поблизости?
— Вряд ли, так как никто его здесь ни разу не встречал…
— Вернувшись из «паломничества», он и погиб?..
— Да… Семь дней отсутствовал…
— А при нем находились деньги?
— Две тысячи франков, как всегда.
— Хотите узнать мое мнение? — вмешалась в разговор старуха. — Ну так вот, слушайте! Уильям имел гораздо более весомую ренту, нежели говорил… Может быть, четыре тысячи, может быть, пять… Но он предпочитал тратить деньги в одиночку… А нас заставлял прозябать на оставшуюся смехотворную сумму…
Мегрэ сидел, развалившись в кресле Брауна, и блаженствовал. Чем дольше продолжался допрос, тем сильнее его лицо расплывалось в улыбке.
— Одним словом, не подарок?
— Он?.. Да это был душа человек!..
— Погодите! Если вы не возражаете, мы сейчас с вами попробуем восстановить его примерный распорядок дня. Кто по утрам просыпался первым?
— Уильям… Он ложился обычно на диване, на том, что стоит в прихожей. Только светать начнет, а уже слышно, как он топает туда-сюда… Я ему сотню раз твердила…
— Простите, он сам готовил себе кофе?
— Да… Когда мы спускались вниз часам к десяти, на плитке стоял кофе… Но уже холодный…
— А Браун?
— Возился с чем-нибудь… То в саду… То в гараже…
Или, бывало, усядется и смотрит на море… А нам за продуктами нужно ехать… Скажешь — выведет машину… Чего я еще никак не могла от него добиться, так это того, чтобы он приводил себя в порядок, прежде чем отправиться на рынок. Куртку лишь набросит на пижаму. На ногах тапки, волосы нерасчесанные… В таком виде и отправлялся в Антиб… Ждал нас в машине перед магазинами…
— А вернувшись домой, переодевался?
— Когда как! Мог даже не умываться четыре-пять дней подряд.
— А где вы ели?
— На кухне! Когда в доме нет слуг, разве можно позволить себе такую роскошь — пачкать во всех комнатах…
— А чем вы занимались после обеда?..
Вот это да! Они отдыхали. И лишь к пяти часам по дому снова раздавался стук их шлепанцев!
— Часто ссорились?
— Почти никогда! Правда, нас с мамой оскорбляло, когда ему говоришь что-нибудь, а он словно воды в рот набрал.
Мегрэ не смеялся. И даже начал испытывать настоящую симпатию к этому хитрецу Брауну.
— Итак, его убили… Это могло произойти в тот момент, когда он пересекал сад… Но раз вы видели кровь в машине…
— А зачем нам лгать?
— Согласен! Значит, его убили в другом месте. Или, вернее, ранили. И вместо того, чтобы отправиться к врачу или в полицейский участок, он едет сюда… Вы перетащили тело в дом?
— Не оставлять же на улице!
— А теперь объясните, почему вы не сообщили о случившемся куда следует… Я убежден, что у вас имелась на то весьма и весьма веская причина…
Старуха решительно поднялась:
— Хорошо, месье! Я расскажу вам об этой причине. Впрочем, вы все равно рано или поздно узнали бы правду! Дело в том, что Браун оставил жену в Австралии… Он австралиец… И его жена пребывает в полном здравии… Разводиться она отказалась наотрез, все рассчитала. Это по ее милости мы не могли поселиться в самой шикарной вилле Лазурного берега…
— Вы когда-нибудь с ней виделись?
— Она никогда не покидала пределов Австралии…
Но развернула столь бурную деятельность, что сумела добиться опекунства над мужем… А мы десять лет жили с ним под одной крышей, заботились о нем, утешали в трудные минуты. И даже сумели накопить кое-какие сбережения… И спрашивается, что теперь?
Если…
— Если госпожа Браун узнает о смерти мужа, она мигом приберет все к рукам!
— Вот именно! А мы оставайся с носом! И это еще не самое ужасное! Я вовсе не нищенка. Мой муж служил в армии, так что мне причитается небольшая пенсия… Многие вещи в этом доме куплены на мои деньги… Но закон на стороне этой женщины, и она попросту выставит нас за дверь…
— И поэтому вы заколебались… Три дня взвешивали все за и против, а труп все это время лежал на диване в прихожей…
— Два дня! Мы закопали его на второй день…
— Вдвоем! Затем собрали все самое ценное в доме и… Интересно, а куда вы собирались ехать?
— Не важно! Куда угодно, в Брюссель, в Лондон…
— А вам раньше приходилось садиться за руль? — спросил Мегрэ у Джины.
— Никогда! Но я сумела завести ее!
Настоящий подвиг, если вдуматься! Им пришлось пережить немало острых минут: поспешный отъезд, труп в саду, три тяжелых чемодана, да еще вдобавок машину кидает из стороны в сторону…
Постепенно Мегрэ утомила и царившая в доме атмосфера, и запах мускуса, и красноватый свет абажура.