Бар на окраине
Шрифт:
– Ну же, милая, продолжай, - подгонял меня Галиад, приближаясь.
– Вы его хотите, - выпалила я как на духу и сжалась, боясь, что начальник разразится бранью, но вместо этого он задумчиво произнёс:
– Ты видела, что я хочу его. Как мило.
В его голосе проскользнула печаль.
Я осмелилась обернуться. Начальник загрустил и снова начал тереть стакан тряпкой.
Теперь я понимала, что он здесь делает. Наследник – позор семьи. Наверное, он сам выбрал удел изгнанника. Какой отец захочет признавать извращенца-сына?
– То есть ты заметила, как я хочу его? – переспросил Галиад. –
– Я думаю, заметил. Трудно не заметить. У вас очень выразительный взгляд.
– Спасибо за комплимент. А как тебе сам капитан?
– Ну… - протянула я, не желая обижать начальника из-за его выбора объекта любви.
– Я знаю, что понравился. У него божественное тело, - мечтательно протянул Галиад, а у меня от таких разговоров во рту пересохло.
Противно, когда объект твоей тайной страсти делится с тобой своими эротическими фантазиями, а тебя в главной роли в них нет. Эх. Я взяла стакан и наполнила его водой. Затем пригубила. А в это время Галиаду пришла гениальная мысль.
– Хочешь посмотреть, как это дивное тело двигается во время секса?
Я выплюнула воду, чуть не подавившись. Галиад заботливо постучал по спине, заговорщицки шепча:
– У мадам Шерри есть специальные номера, там, за зеркалом, окно и всё прекрасно видно. Я балдею от игры мышц на его спине. А как он держит ритм…
Я жалобно взглянула на начальника, который витал в мире грёз, не иначе. Его руки массировали мне плечи, слишком сильно порой сжимаясь.
– Я хочу его. Жаль, он натурал.
Неожиданно я вспомнила слова капитана-блондина и тихо предложила начальнику:
– Если что-то очень сильно хочется, то надо это взять и завоевать.
Галиад замер, воззрившись на меня сверху вниз, затем расплылся в коварной улыбке.
– Боюсь, если я последую твоему совету, то капитан в меня влюбится, и разрушатся наши дружеские отношения.
– А разве вы не этого желаете? Чтобы он был только ваш?
– О нет. Я наслаждаюсь своими мечтами о нём. Поверь, стоит перешагнуть черту и вся романтика разлетается, оставляя после себя выжженную пустыню. Ничего интересного, всё однотипно, уныло, обыденно. А хочется возвышенного.
Я загрустила. Вот она мужская натура холостяков. Обыденности им не надо. Постоянства тоже.
– А как же чувство собственника? Когда любишь, хочешь единолично обладать.
– О, я не хочу обладать, я хочу попробовать. Это как откусить от пирога. Кстати, сегодня новый торт привезут. Я его недавно увидел в каталоге, - Галиад резко перевёл разговор на рабочие темы, а я сделала вид, что так и надо.
Но в душе остался неприятный осадок. Надкусанным тортом я себя и ощущала. От меня откусили, даже если и понравилась, но сладость пресыщает, хочется перчинки.
Вспоминать о бывшем ужасно не хотелось бы. Даже думать о том, кто бросил, оставив в наследство долги, неоплаченные счета.
– Милая, не спи. Клиент пришёл, - легко щёлкнул меня по носу месье Тадар, возвращая в реальность.
Я вскочила со стула и направилась к постоянному клиенту, мадам Адалио. Старожилка города Хорис, она всегда обедала в нашем заведении и просила всегда то, чего не было в меню, но Галиад старался угодить ей и лично готовил для неё заказ.
Ближе к вечеру появился
Как же было жаль, что он не по девочкам. Но это меня не касалось. Его жизнь – его выбор. Да и выбор ли…
Вечером бар опять закрыли пораньше, я с подружками, которых успела завести за столько короткий срок, отправилась в клуб. Мы, как всегда, танцевали, веселились. Девчонки пили коктейли, а я сок. Парней было много. Но все непрезентабельного вида. Да и после моего начальника глаз просто ни за кого не цеплялся. Вечер становился унылым, и я спустилась по лестнице вниз, чтобы освежиться в дамской комнате. На глаза попались парочки в подпитии, которым было уже безразлично, где предаваться плотской любви: под лестницей или возле туалета. Я заинтересованно смотрела на них, пытаясь понять своего начальника. Что могло быть в этом возбуждающего: подглядывать, как другие занимаются любовью. Мне не нравилось. Хотя если бы я увидела обнажённого Галиада, то, наверное, изменила бы своё решение.
На следующий день я, не выспавшаяся, заявилась на работу. Начальник встретил меня с улыбкой, поинтересовался, как я провела ночь. Пожала плечами. У меня нет бурной личной жизни. Хвастаться перед ним было нечем. А вот ему было чем. Я уже сама была не рада, что завела вчера разговор о его пристрастии к капитану. В этот раз он для меня записал на видео эту божественную спину. Я, хмурая, сидела и смотрела, как капитан двигал бёдрами, стоя возле широкой кровати в бордовой спальне. Видео явно снимали через стекло, и оператор был очень занят другой рукой, так как изображение скакало. Звук я благополучно не включала. Но, бросая украдкой взгляд на Галиада, не могла представить его ублажающим самого себя.
– Ну и сейчас скажешь, что он не прекрасен? Не заводит?
Я покачала головой. Ни капли меня голая задница капитана не завела, а вот мысли о начальнике в потайной комнате, следящем и возбуждённом, очень даже.
– Нет, не заводит, - тихо произнесла я, отводя взор.
– Ну и отлично, – чему-то радуясь, произнёс Галиад. – А какие мужчины тебе нравятся, Силия?
Я покраснела ещё гуще. Зачем он об этом спрашивал? Промолчать было неудобно, хотя и тема для разговора непристойная. Я оглядела пустой зал нашего заведения и решилась. Я не могла себе позволить оттолкнуть Галиада. Только не сейчас. Я скучала в обществе подруг, которые искали себе ухажёров и расставались с ними с неизменным постоянством. А начальника было просто приятно слушать. И рассматривать его, чувствуя, как внизу живота томится желание.
– Высокие, широкоплечие, - перечисляла я, не отводя взгляд от аристократичного профиля Галиада с прямым носом, густыми бровями. Он улыбался, расставляя посуду и слушая меня. – Блондины, - продолжила я описание месье Совершенство, понимая, что лгать не смогу, а так хоть дам понять о своей симпатии и, может, успокоюсь. – Люблю длинные волосы, сильные руки. А глаза раньше нравились голубые или синие, но теперь с красным отливом.
Я была дерзкая, я была смелая до того момента, пока он не обернулся ко мне, перестав улыбаться.