Барабаны осени. Книга 1. О, дерзкий новый мир!
Шрифт:
— Да, я заметил нечто в этом роде, — признал лорд Джон. — Однако до меня дошли и некие слухи, касающиеся вашего пребывания здесь… и отчасти в них утверждалось, что именно благодаря вам сдерживается растущее в этих краях беззаконие.
Джейми рассмеялся.
— Думаю, тут еще не скоро проявится такое беззаконие, которое следовало бы подавлять. Хотя, впрочем, я недавно врезал тут одному фермеру-немцу, который вздумал оскорблять молодую женщину на мельнице, там, на реке… Ему с чего-то почудилось, что она его обвесила при помоле, — хотя ничего подобного не было, и я не смог убедить его в обратном. Но это была моя единственная попытка установить общественный
Грей искренне развеселился и поднял лежавшего на доске короля.
— Рад это слышать. Не окажете ли мне честь еще одной партией? Думаю, впрочем, что во второй раз мой фокус не пройдет.
Я перевернулась на бок, лицом к стене, и сонно уставилась на бревна. Отсветы пламени, горевшего в очаге, играли на оставленных топором отметинах, бегущих вдоль каждого бревна с равномерностью песчаных волн на пляже.
Я постаралась отвлечься от разговора, продолжавшегося за моей спиной, вместо того пустившись в воспоминания о том, как Джейми снимал кору со срубленных деревьев, о том, как я засыпала в его руках под защитой недостроенных стен, чувствуя, как дом растет вокруг меня, охватывая меня теплом, защищая, и объятия дома сливались с объятиями Джейми. Я всегда успокаивалась, вспоминая эту картину, и даже когда я бродила в одиночестве по горам, я знала, что меня охраняет дом, построенный для меня. Но сегодня и это не помогло.
Меня на самом деле просто мучила ревность; это было чувство, которого я не испытывала много лет, и которое меня испугало. Я перевернулась на спину и закрыла глаза, стараясь не слышать разговор мужчин.
Лорд Джон был просто вежлив со мной. Более того, он человеком весьма интеллигентным… и весьма обаятельным, честно говоря. И слушая, как он разговаривает с Джейми — интеллигентно, умно, очаровательно, — я внутренне сжималась в комок и стискивала кулаки, укрытые одеялом.
«Ты идиотка, — яростно твердила я себе. — Какое тебе дело?» Я попыталась расслабиться, глубоко дыша носом и крепко зажмурив глаза.
Конечно, отчасти причиной был Вилли. Джейми вел себя очень осторожно, но я заметила, с каким выражением он смотрел на мальчика в тот момент, когда думал, что никто этого не заметит. Не только лицо или глаза, но и все его тело выражало радость и гордость, смешанные с чем-то еще… и меня словно ударили прямо в сердце.
Ему не удалось посмотреть вот так на Брианну, своего первого ребенка. И он никогда вообще не увидит ее. Вряд ли он был в этом виноват — но мне все равно все это казалось несправедливым. И в то же время я не вправе была ревновать его к его сыну… и не буду, твердо заявила я себе. Но на самом-то деле взгляд Джейми пробудил во мне желание и самой уставиться на мальчика и не сводить с него глаз, — на это дерзкое, красивое лицо, так похожее на лицо его сестры… но это было моей личной проблемой. Она не имела отношения ни к Джейми, ни к Вилли. И ни к Джону Грею, привезшему мальчика сюда.
Но зачем он его привез? Об этом я думала непрерывно с того самого момента, когда слегка опомнилась от первого шока при его появлении, и об этом я продолжала думать теперь. Какого черта этот человек задумал?
История о плантации могла быть чистой правдой, а могла быть и просто подходящим поводом. Но даже если это и правда, все равно им пришлось сделать уж слишком большой крюк, чтобы появиться в Фрезер Ридже. Чего ради он подверг себя таким трудностям? И такому риску? Вилли был настолько похож на своего отца, что
Я повернулась на другой бок и с трудом разлепила веки, чтобы увидеть мужчин все так же склоненными над шахматной доской, — огненная голова и светловолосая голова, — оба полностью поглощены игрой. Грей сделал ход слоном и выпрямился, потирая шею, улыбаясь тому эффекту, который произвел его ход.
Он был интересным мужчиной; стройный, хорошо сложенный, с энергичным чисто выбритым лицом и прекрасным чувствительным ртом, без сомнения, привлекавший внимание женщин.
Грей, пожалуй, владел своим лицом даже лучше, чем Джейми; я ни разу не заметила, чтобы он бросил хоть один подозрительный взгляд. Впрочем, на Ямайке такое однажды случилось, и тогда у меня не осталось ни малейших сомнений относительно тех чувств, которые лорд Джон испытывал к Джейми.
С другой стороны, у меня не было и сомнений по части того, как отнесся к этому Джейми. Ком, застрявший где-то под моим сердцем, слегка размяк, и я глубоко вздохнула. Неважно, что они просидят полночи за шахматами, напиваясь и болтая, — все равно Джейми придет в мою постель.
Я разжала кулаки, и только когда потерла ладони о бедра, осознала, почему я так безумно испугалась появления лорда Джона.
Мои ногти оставили крошечные полумесяцы вмятин на ладонях, тоненькие пульсирующие половинки лун. Многие годы подряд я растирала точно такие же полумесяцы на своих ладонях после каждой вечеринки, после каждого обеда в гостях, каждый раз, когда поздно вечером Фрэнк «задерживался в конторе». Долгие годы я подолгу лежала одна в двуспальной кровати, широко раскрыв глаза в темноте, крепко стиснув кулаки, ожидая, когда же он наконец вернется…
И он возвращался. К его чести надо сказать, он всегда возвращался до рассвета. Иногда я просто поворачивалась к нему спиной, обливая ледяным презрением, а иногда бросала ему яростный вызов, требовательно прижимаясь к нему всем телом, молчаливо требуя, чтобы он избавил меня от подозрений, доказал собственную невиновность собственным телом, — так сказать, испытание битвой. Чаще всего он принимал вызов. Но мне это не помогало.
И ни один из нас никогда не заговаривал об этом при свете дня. Я просто не могла; я не имела права. А Фрэнк молчал; это была его месть.
Иногда между такими эпизодами проходило несколько месяцев, иной раз даже год или больше… и мы мирно жили вместе, не ссорясь. Но потом это случалось снова; таинственный телефонный звонок, слишком подробное объяснение отсутствия, бессонные ночи. Никогда я не замечала ничего столь явного, как запах чужих духов или следы губной помады на его воротнике, — нет, он был очень осторожен. Но я всегда ощущала призрак другой женщины, кем бы она ни была; просто безликая, не имеющая особых примет Она.
Я знала, что ее личность не имеет ровно никакого значения… тем более, что их было несколько. Важно было лишь то, что это была Она, а не я. А мне оставалось только лежать в темноте, стискивая кулаки так, что на ладонях у меня оставались глубокие красные отпечатки ногтей, маленькие болезненные полумесяцы…
Голоса, гудящие у очага, начали понемногу замирать, разговор шел с большими паузами; теперь я по большей части слышала лишь негромкий стук шахматных фигур при очередном ходе.
— Вы довольны своей нынешней жизнью? — спросил вдруг лорд Джон.