Баранкин, будь человеком (с иллюстрациями)
Шрифт:
— Эй вы, подберёзовики! — раздался из окна нашей квартиры мамин голос. — Вы пойдёте в конце концов заниматься или нет?
Этот вопрос она задавала нам пятый или шестой раз.
— Мы ждём Яковлева!
— А разве без Яковлева начать нельзя?
— Нельзя! — сказали мы с Костей в один голос и отвернулись от окошка и стали смотреть сквозь кусты акаций на калитку, из которой должен был появиться Мишка.
Но Мишки всё не было. Вместо него за калиткой маячил, то и дело высовываясь из-за дерева, Алик Новиков. Он был, как всегда, весь увешан фотоаппаратами и всякими фотопринадлежностями. Я, конечно, не мог смотреть
— Воскресенье называется! — сказал я, стиснув зубы.
В это время к Алику подошла Зинка Фокина; на плече она несла четыре лопаты, под мышкой у неё была зажата какая-то картонная коробка, а в левой руке сачок для ловли бабочек.
Алик сфотографировал Зинку с лопатами на плече, и они вместе направились к нам. Я думал, что Алик взвалит теперь лопаты на свои плечи, но этого почему-то не случилось. Все четыре лопаты продолжала тащить Зинка Фокина, а Алик продолжал держаться обеими руками за фотоаппарат, который висел у него на шее.
— Эй вы, фотограф, — сказал я Алику, когда они вместе с Зинкой приблизились к скамейке. — Кажется, эти лопаты Вам не по плечу, Ваше Проявительство!
— Зато они будут по плечу вам с Костей, — сказал, ничуть не смутившись, Алик Новиков, наводя аппарат на нас с Костей. — И подпись: староста класса 3. Фокина торжественно вручает хозинвентарь своим соотечественникам…
Зинка Фокина прислонила лопаты к сиденью скамейки, а Алик Новиков щёлкнул фотоаппаратом.
— Да, — сказал я, внимательно разглядывая лопаты. — Как в журнале «Костёр» получается…
— Что это ещё получается? — спросила меня Фокина.
— Загадочная картинка, — пояснил я.
— Понимаю, — сказал Алик, — где у этой лопаты ручка?
— Нет, — сказал я Алику. — Где мальчик, который будет работать этой лопатой?..
— Баранкин! — возмутилась Зинка Фокина. — Ты что, ты не собираешься сегодня озеленять школу?
— Почему это я не собираюсь? — ответил я Зинке. — Собираться я собираюсь… Только неизвестно, сколько времени я буду собираться…
— Баранкин, будь человеком! — сказала Зинка Фокина. — После занятий с Мишей Яковлевым немедленно приходите в школьный сад!
Она хотела сказать нам с Костей что-то ещё, но раздумала, повернулась и с лопатой на плече молча зашагала по направлению к школе.
Алик Новиков снова занял свой пост у калитки за деревом. Костя помрачнел ещё больше и уставился на лопаты; он смотрел на них как загипнотизированный, а я наоборот; я пытался на этот «инвентарь» не обращать никакого внимания. Стараясь изо всех сил казаться весёлым, я стал смотреть на деревья, даже не догадываясь о том, что до невероятных, фантастических и, можно сказать, сверхъестественных событий, которые развернутся в нашем дворе, остаётся совсем немного времени…
СОБЫТИЕ ШЕСТОЕ
Семь выходных дней в неделе — вот что поразило моё воображение!
В кустах громко чирикали воробьи. Весёлыми компаниями они то и дело срывались с веток, перелетая с дерева на дерево, на лету их стайки то сжимались, то растягивались. Было похоже, будто все воробьи были связаны между собой резиновыми нитями.
Перед самым моим носом в воздухе беззаботно летала какая-то мошкара. Над клумбой порхали бабочки. На скамейке, на которой мы сидели с Костей, бегали чёрненькие муравьи. Один муравей даже залез мне на колено и стал греться на солнышке.
«Вот у кого, вероятно, каждый день воскресенье!» — подумал я, с завистью глядя на воробьёв. Не сводя глаз с акации, я стал, наверное, в двести пятидесятый раз сравнивать свою жизнь и жизнь воробьёв и пришёл к очень печальному заключению. Достаточно было взглянуть один раз, чтобы убедиться, что жизнь птиц и разных насекомых была беззаботной и просто замечательной; никто из них никого не ждал, никто ничему не учился, никого никуда не посылали, никому не читали нотации, никому не давали в руки лопаты… Каждый жил сам по себе и делал всё, что ему вздумается. И так всю жизнь! Все дни раскрашены розовой краской! Всё время — праздник! Семь дней в неделе — и все воскресенья! А у нас с Малининым один выходной в семь дней, и то разве это выходной день? Так, только одно название. А хорошо бы пожить хоть один денёчек вот так, как живут эти счастливые мураши, или воробьи, или бабочки, только чтобы не слышать этих глаголов, которые с утра до вечера так и сыплются на твою несчастную голову: просыпайся, одевайся, пойди, принеси, отнеси, купи, подмети, помоги, выучи! В школе тоже не легче. Стоит мне появиться в классе, только я и слышу от Зинки Фокиной:
«Ой, Баранкин, будь человеком! Не вертись, не списывай, не груби, не опаздывай!.." И так далее, и тому подобное…
В школе будь человеком!
На улице будь человеком!
Дома будь человеком!
А отдыхать когда же?!
И где взять время для отдыха? Немного свободного времени ещё, конечно, можно выкроить, а вот где найти для отдыха такое местечко, чтобы тебе абсолютно никто не мешал заниматься всем, что твоей душе угодно? И здесь мне пришла в голову та невероятная идея, которую я уже давно, тайно от всех вынашивал в своей голове. А что, если взять и попытаться её о-су-щест-вить! Осуществить сегодня же! Сейчас! Более подходящей минуты, может быть, больше никогда и не будет, и более подходящей обстановки и настроения тоже, может быть, никогда не будет!.. Сначала надо обо всём рассказать Косте Малинину. А может быть, не стоит?.. Нет, стоит! Расскажу! А там будь что будет!
— Малинин! — сказал я шёпотом. — Слушай меня, Малинин!.. — От волнения я чуть было не задохнулся. — Слушай!
Конечно, если бы мне не нужно было в этот выходной день заниматься, а потом ещё и работать в школьном саду, то я, может быть, никогда бы не поделился с Костей своим невероятным и неслыханным замыслом, но двойка, красовавшаяся в моём дневнике, и лопата, прислонившаяся ко мне своим черенком, переполнили, как говорится, чашу моего терпения, и я решил действовать.
СОБЫТИЕ СЕДЬМОЕ
Единственная в мире инструкция
Я ещё раз взглянул на окна нашей квартиры, на небо, на Воробьёв, на калитку, из которой вот-вот должен был появиться Мишка Яковлев, и сказал по-настоящему взволнованным голосом:
— Костя! А ты знаешь, что утверждает моя мама?!
— Что? — спросил Костя.
— Моя мама утверждает, — сказал л, — что если по-настоящему захотеть, то даже курносый нос может превратиться в орлиный!