Барбарелла, или Флорентийская история
Шрифт:
— Не знаю, — покачала она головой. — Кажется, её просто заперли в хранилище, и всё. Мы будем сегодня ещё спать?
— Несомненно, — его руки обхватили её и притянули к тёплому телу. — В темноте, тишине и без всяких вредных сновидений.
За завтраком выяснилось, что подобные же приглашения получили Лодовико, отец Варфоломей и Гаэтано. Чуть позже позвонил Карло и сообщил, что они с Асгерд тоже в том странном списке.
А в обед Лодовико рассказал, что подобный же сон привиделся ещё и Кьяре, и по словам Кьяры — Франческе. Лично он был против того, чтобы допускать девушек к операции.
— Мы идём в неизвестность, ладно ты, я и Карло, ладно Гаэтано, ну ещё Элоиза, она головы не потеряет.
— Ты веришь в угрозу для такого количества человек разом? — поднял бровь Марни. — Вряд ли там гнездо террористов и бомбы, там что-то иное.
— Там может быть гнездо какого-нибудь сумасшедшего.
— Мы его обезвредим. А девушкам объяснишь, как себя вести, они тебя послушают.
– Тогда нужно ещё взять людей для охраны! На всякий случай.
— Хорошо, пусть будет десяток подготовленных бойцов, — подытожил Марни. — Желательно из тех, кто с самого начала участвовал в этой истории и ездил на виллу в музей.
— А кто останется дом сторожить? — нахмурился Лодовико.
— Очень попросим господина Дзани. Думаю, он согласится тряхнуть стариной и заменить на двое суток любого из нас.
Господин Дзани согласился, оставалось подготовить место во Флоренции.
Для нужд всей компании был арендован небольшой особняк неподалёку от виллы Донати. В нём нашлось потребное количество спальных комнат, гараж на нужное количество машин и приличная система охраны.
Часть сотрудников службы безопасности отправилась туда уже утром в пятницу — подготовить всё к прибытию начальства. Также с собой взяли трёх сотрудников кухни его высокопреосвященства — два десятка человек надлежало кормить.
И к вечеру пятницы, когда прибыли основные силы, домик уже не только прилично выглядел, но и был благоустроен со всем возможным комфортом.
Сборы на мероприятие всегда волнительны, а на мероприятие непонятное и неизвестное — волнительны вдвойне. Кьяра смотрела на себя в зеркало, и ей не очень-то нравилось то, что она видела. Конечно, надеть снова бальное платье хочется, но что ждёт впереди? Вдруг лучше надевать не бальное платье, а джинсы с кроссовками? Дон Лодовико был так серьёзен, когда говорил им с Франческой о возможных сложностях и о том, как себя вести, что просто как-то страшновато стало. Ну что может быть в музее? Кого они там встретят? Дома знают, куда и зачем они отправились, его высокопреосвященство тоже знает, и господин Дзани на связи, и здесь в доме на связи останутся люди, которые, если что, позвонят в полицию…
Кьяра видела, что Франческа и Джованнина тоже переживают. Франческа меньше — она как-то вообще спокойно отнеслась ко всей истории, прямо как к очередному эпизоду в своей игре! Ну подумаешь, портрет падает, всем снится и разговаривает, делов-то. А Джованнина как раз сильно переживала — она почти две недели проработала в этом музее, ей все эти картины уже как родные, и переживала, как с удивлением поняла Кьяра, не только за всех них, но и за картины тоже!
Портрет, из-за которого всё заварилось, увезли на виллу в пятницу. И, по словам Джованнины, с великой осторожностью водворили на его законное место. В гостиной, над камином, так, чтобы рассеянный свет из занавешенного окна падал на девушку с каракатицей самым выгодным образом.
Ну и с тех пор, как во сне им всем «разослали приглашения», больше никто никаких снов на эту тему не видел.
Самой спокойной была донна Эла. Она распорядилась, чтобы все они шли в её апартаменты одеваться. Ну, то есть это были апартаменты её и монсеньора, но она захватила себе гостиную и ещё одну комнату, с большим зеркалом, в которой сейчас ей делал причёску знаменитый парикмахер Витторио.
Кьяра и предположить не могла, что её саму когда-нибудь будет причёсывать парикмахер такого класса. Но с донной Элой не спорили, сказала — причесать, значит — причесать. И они все оглянуться не успели, а вот уже Джованнина сидит с завитыми на бигуди локонами и сушит голову, Кьяра тоже, только на какие-то другие хитрые бигуди спиральками, а сам Витторио — молодой, не старше Гаэтано, с забавными светлыми пятнышками в тёмных креативно стриженых волосах — что-то меняет в цвете волос Франчески. Он прямо засветился весь, как увидел Франческу, сказал, что у неё превосходный вкус, однако можно ещё немного поправить цвет, чтобы смотрелось лучше. И ведь поправил — у неё волосы тоже всё равно что засветились, и цвет получился не одинаковый везде, а с переходами, от тёмно-фиолетового к светлому. И шляпку с паровозом он ей каким-то хитрым образом укрепил, чтобы она с головы не падала.
А теперь Джованнина убежала, а их с Франческой выставили, пока Витторио там причёсывает донну Элу. Её платье лежало в коробке — его привезли вчера ночью, прямо сюда, откуда-то из Парижа, с курьером. Они с Франческой заглянули в коробку, увидели ворох серебристых лент, и закрыли обратно.
Но им довелось увидеть бельё — ведь под каждое такое платье нужно какое-то особенное бельё!
Сначала — снежно-белые шёлковые чулки, вышитые серебряными лилиями. Они плотно облегали ноги, и выше колена были перевязаны серебристо-серыми лентами. Сорочка из белого батиста по вырезу горловины обшита тонким плетёным кружевом, а рукава длиной до локтя заканчивались пышными кружевными оборками. Кружевное полотно для них оказалось хитрой полукруглой формы, Кьяра прямо спросила — неужели его специально плели? Донна Эла рассмеялась и сказала, что такой фанатик исторического костюма, как её тётушка Женевьев, могла и специально заказать, ей случается так делать.
Серебряные туфельки с пряжками-бантами на небольшом плоском каблучке идеально подошли к серебряным лилиям.
Далее был надет корсет — не такой формы, как у Кьяры или Франчески. Розовый, вышитый, с привязанными лямками и вытянутыми язычками внизу, грудь лежит, как в чаше, никаким современным бельём так не сделаешь. Ну, как надет — донна Эла надела, а Кьяра его зашнуровала. Впрочем, перед тем донна Эла быстро и ловко зашнуровала корсет самой Кьяры. На шее донна Эла завязала черную бархатную ленту с прикреплённой камеей, и ушла причёсываться.
Вообще её там уже целый час причёсывают, и время — десять двадцать! Её же ещё дальше одевать, и она говорила, что ей понадобится помощь!
Как будто в ответ на эти мысли дверь отворилась и появилась донна Эла.
— Спасибо, Витторио, вы кудесник. Без вас мне бы никак не справиться, — донна Эла даже в сорочке, корсете и чулках вела себя и говорила, как будто была в офисном костюме.
А причёска-то, причёска! Длинные тёмные волосы донны Элы были высоко подняты и зафиксированы где-то на затылке. Наверное, внутрь положили какой-то каркас, такую высоту никаким начёсом и лаком не сделаешь! Пряди на висках и возле ушей были круто завиты в локоны, а два пышных локона во всю длину волос спускались на шею и в декольте — с одной стороны головы и с другой. В той точке, где были закреплены концы волос, на самом верху, Витторио укрепил гроздь серебряных цветочков, а вокруг них — тонкую нитку жемчуга. Всё сооружение было покрыто серебристой пудрой — слегка.
Кьяра бы так и стояла с разинутым ртом, если бы донна Эла не вернула её к жизни.
— Кьяра, ты поможешь мне с платьем, или мне лучше позвать монсеньора герцога? — она не сердилась, она смеялась.
— Монсеньору лучше увидеть вас уже в платье, — Кьяра тоже рассмеялась.
Нет, монсеньор, наверное, умеет надевать на даму платье, даже самое сложное. Но непорядок же!
Оказалось, что платье надевать ещё не прямо сейчас. Сначала донна Эла достала из другой коробки, меньшего размера, две дивные корзинки с оборочками и привязала их себе на бёдра. Кьяра придержала и помогла завязать на талии шнурок. Ну да, две такие корзины, справа и слева, обтянуты тканью, и внутри у них как бы карманы, туда можно что-нибудь положить. Только как туда попасть, если сверху платье?