Барби с пушкой
Шрифт:
Он часто, почти каждый день приходил к ее школе, наблюдал за дочкой, а она его видела, подходила, но он уходил. И вот однажды дочка не вышла — заболела, что ли, или раньше с уроков ушла, и он пошел за какой-то девочкой, вошел за ней в подъезд, потом в лифт и, не помня себя, перерезал ей горло перочинным ножом. Потом это повторилось еще и еще.
На очных ставках с дочерью он сказал, что любит ее. И она сказала, что очень любит его. Причем искренне. Я слушал запись их разговора. — Алексей помрачнел. — Вот так.
Сергей ничего не сказал, а только насупился.
— Любовь, любовь, что она с людьми делает. Одних возвеличивает, других уничтожает, превращает в зверей.
— Это точно, — добавил Краснов.
Мужчины подъехали к бульвару, Сергей остановил машину, и они вышли. Шли по горячему асфальту в направлении памятника Крупской и молчали.
— Скоро лето кончится, — сказал Краснов.
— Еще не скоро, но уже за половину перевалило. Вниз быстрее покатится, — Алексей пнул носком черного начищенного ботинка жухлый листок.
— А я и не заметил, как оно прошло. Трудился не покладая рук. Даже в отпуск не поехал. Видимо, нагулялся, — Сергей усмехнулся.
— А я не помню, как дни и ночи пролетают, что вчера делал, что позавчера. Мне кажется, время остановилось и жизнь превратилась в один длинный день, состоящий из совещаний, выездов на место преступлений.
— Наверное, стареем, — тяжело вздохнул Краснов.
— Давай о деле.
— Да не спеши ты, Леша. Остановись, посмотри по сторонам, задумайся: зачем спешим, для чего? Может, радость в жизни не от любимого дела, не от зарабатывания денег, не от растрачивания их на вкуснятину, красивые авто, шмотки, девиц и другие удовольствия, а от общения со своими подрастающими, познающими этот мир детьми? От того, что ты стараешься научить их, увидеть в них то, чего не смог увидеть в себе. Добиться того, чего сам не достиг. — Сергей остановился и внимательно посмотрел на Фомина.
— Скорее всего ты, Серега, прав. Иначе почему, выйдя на пенсию, дедушки с таким наслаждением нянчат своих внуков?
— Они восполняют ту радость общения, которую не смогли получить от своих детей. Заметь — по своей воле не могли получить.
— Работа была на первом месте, а дети на втором, вот и получается, что кайф начнется, когда на пенсию выйдешь. А до пенсии еще дожить надо.
— А, о пенсии подумываешь?
— Да. Но вот интересно. Этого маньяка именно жажда общения с собственной дочерью подтолкнула к убийствам. Несправедливость нашла в них выход.
— Меня твоя история тоже на эти мысли натолкнула.
— Поэтому и разговор о детях начал? — Алексей улыбнулся.
— Именно, Леша, именно. У тебя-то их двое, а у меня пока ни одного.
— Так заводи.
— Подумываю. Жизнь-то в один неожиданный миг может окончиться, а что останется? Счет в банке, квартира, дача, машины? Кому все это останется, для кого все это зарабатывается?
— А, — Алексей похлопал Сергея по плечу, — стареешь и поэтому мудреешь. Философские мысли в голову полезли.
— Когда-то же им надо полезть. Пора. Скоро сорок.
— И мне скоро.
— Поздравляю.
— Не с чем. Дети есть, а мысли такие же посещают. Зачем, почему, когда это кончится. — Алексей посмотрел на часы.
— Сколько еще?
— Двадцать минут есть. Давай о деле, а то на эти темы лучше на кухоньке за бутылочкой размышлять.
— Или на природе за шашлычком.
— Или так, но все равно с бутылочкой.
— С бутылочкой. Вот и кульминация разговора о том, что спешим и не задумываемся, зачем спешим.
— Да, — Алексей вопросительно посмотрел на Сергея.
— Ладно, сантименты побоку, возвращаемся к делу. Что ты знаешь о Гекторе Альбертовиче Ленце?
Краснов не хотел пока говорить другу, что между политиком и телохранительницей произошел конфликт на сексуальной почве. К тому же он не был на сто процентов уверен, что этот конфликт вообще был. Он хотел узнать о нем от Фомина. Хотя Сергей допускал, что начальник охранного управления ФСБ не дал вымести сор из стен департамента и никто ничего не знает. Делом могли заниматься тамошние следователи, и в этом случае утечки информации от секретных источников не произошло бы.
— Так что ты знаешь о Ленце? — повторил вопрос Сергей.
— Ничего особенного. Он очень влиятельный банкир, нефтяник, воротила с политической крышей. На него пробовали заводить пару уголовных дел, но он откупался. У нас на него ничего нет, так как кто-то наверху в нашей управе его задницу прикрывает. Все дела закрыли или уничтожили.
— А были дела?
— Да. Он пробивался во власть, в политику с грязными деньгами. Как он их получил, никто не знает. Скорее всего рэкет, шантаж, неотданные кредиты, ликвидированные кредиторы. Дела ведет по-крупному, причем не только здесь, но и за границей. От его размаха жуть берет. Я тебе искренне советую с ним не связываться. — Фомин замолчал. — Он владелец финансовой империи. Куча банков и филиалов, фондов, ассоциаций. В этом во всем с ходу не разберешься.
— А кто такой Роман Лазарев? Ты о нем ничего не слышал?
— Кто он?
— Начальник его охраны.
— Нет. Он у нас не работал, и я о нем ничего не знаю.
— Может, он комитетчик? Ладно, хрен с ним. Вернемся к Ленцу. Вспомни, какие материалы по нему проходили?
— По убийствам ничего. Он лично никого не убивал, но, как только у него возникал конфликт с кем-то, сразу появлялись трупы. Вернее, не трупы появлялись, это было бы грубо и мы бы его давно привлекли, а люди пропадали. Тех, кто с ним конфликтовал, — нет. Они испарились. Как сквозь землю провалились.
— Как так?
— А так. Помнишь дело о хозяине небольшой нефтяной компании «Алманефть»?
— Про него в газетах писали и по телевидению была информация.
— Да. Так вот. У него был конфликт с Ленцем. Тот хотел купить компанию, но она по воле ее владельца не продавалась. Ленц начал переговоры с нефтяником, но тот наотрез отказался продавать собственность. И вот нефтяник пропал. Разыскиваем и в России, и в мире через Интерпол, но нигде его нет.
— Может, сбежал?
— Нет, пропал с концами. Его компанию Ленц хитрыми юридическими процедурами обанкротил и прибрал к рукам по плевой цене.