Бардин
Шрифт:
— Очень просто отнесутся: будут работать на нас — братскую руку протянем, окружим почетом, пролетарское спасибо скажем, а нет — так будем рассматривать как врагов. А с врагами, как вы знаете, воюют.
Я к чему это говорю, — продолжал Рыжов, — без инженеров мы не обойдемся. Но инженер инженеру рознь. Ну, взять хотя бы вас, Иван Павлович, можно сказать, что вы будете с нами, на нас работать? Вы не обижайтесь, что я так прямо вас спрашиваю.
— Что же, обижаться тут нечего. Все понятно. Я для того и остался, чтобы работать.
Члены ревкома пристально смотрели на инженера. Рыжов сказал:
— Тогда давайте вашу руку, товарищ Бардин,
Рыжов крепко пожал руку инженера, и куда-то сразу исчезла суровость его лица, растаяла атмосфера отчуждения, стало легко, просто от этого доверчивого обращения: «товарищ Бардин».
Между тем на заводе по-прежнему очень остро стоял тот же вопрос: где достать хлеб и деньги рабочим? Снова за это тяжелое дело взялся И. П. Бардин. «До нас дошли слухи, что по железным дорогам Донбасса разъезжает какая-то комиссия товарища Владимирского, которая снабжает предприятия деньгами и нарядами на хлеб. Разыскать эту комиссию послали меня и кого-то из членов рабочего правления. Нам предоставили паровоз и два вагона.
На одной из станций, не помню сейчас какой, мы нашли специальный поезд комиссии. Без особых расспросов и колебаний Владимирский дал нам суммы, необходимые для оплаты рабочих, и наряды на хлеб».
Вскоре новых руководителей завода вызвали в Харьков. Там находился Совет народного хозяйства Украины. Дом, где разместились работники СНХ, не отапливался, не было угля. Люди сидели одетые, в валенках, укутанные в платки, пледы, всякого рода телогрейки. Председатель Совета В. Я. Чубарь сидел в полушубке.
Енакиевцы подробно рассказали о состоянии дел на заводе, получили необходимые средства, а также наряды на продовольствие и материалы. Голодающие рабочие снова получили хлеб. Был утвержден план работы завода на ближайшие три месяца.
А перед самым отъездом из Харькова они вдруг узнали: в городском театре на митинге будет выступать Дзержинский.
Отъезд был отложен. С большим трудом пробились в здание театра. Большой, слабо освещенный зал был заполнен до отказа.
Председатель ВЧК, высокий, худой, говорил так, что никто из слушающих не мог остаться равнодушным. Правда жизни, неотразимость фактов, сила убеждения — все было в его выступлении. Он нервно ходил по сцене и бросал в зал слова, зажигавшие людей, передавал им свою убежденность в великом деле, которому посвятил всю жизнь.
Дзержинский говорил о том, что такое Советская власть и что нужно для того, чтобы сохранить, отстоять ее от врагов.
— Для чего мы воюем, для чего мы боремся на фронтах?.. Для того чтобы отстоять нашу свободу, наше право на жизнь, на труд, на счастье для всех. Для того чтобы завоевать свободу и счастье нашим детям и внукам! Мы сами должны ковать наше счастье! Уже сегодня мы должны начать борьбу с разрухой, восстановить разрушенный транспорт, оживить фабрики и заводы, озеленить пашни, накормить и одеть наших детей, сделать цветущим, радостным, могучим наше Советское государство! И не забывайте о том, что у нас много врагов. Держите винтовку на боевом взводе!
Сдавленный со всех сторон, Бардин неотрывно смотрел на Дзержинского. Такого пламенного оратора он слушал и видел впервые в жизни. Неотразимая убежденность захватила его так же, как и всех других в этом зале.
Дзержинский закончил свою речь.
Все, как один, стоя, люди пели «Интернационал».
ЖИЗНЬ НАЧИНАЕТСЯ СНАЧАЛА
Война ушла от порога завода. Мирная жизнь входила в свои права. Надо было как можно быстрее наладить нормальную, бесперебойную работу.
Иван Павлович был полон замыслов. Мечтал о том, как можно сейчас, при народной власти, развернуть любимое дело. Но вмешался еще один, довольно частый по тому времени «гость» — тиф. Болезнь протекала в тяжелой форме и продолжалась около двух месяцев.
Но вот и это последнее испытание той тяжелой поры позади. Надо работать! Работать засучив рукава. А заводское хозяйство в очень тяжелом состояний.
В это время Ивана Павловича утверждают главным инженером завода и рудников. Он должен был заботиться и о них.
Рудники были затоплены. Работали только верхние горизонты. Первая, самая неотложная задача — привести в порядок водоотливные средства. А техника на рудниках в ужасном состоянии.
Немногим лучше было положение на заводе. Особенно тревожила энергетика. Основными производителями электрической энергии были газовые машины, работали они плохо. Работа на распределительном щите заводской газовой станции являлась, по словам Бардина, верхом эквилибристики. «Надо было одновременно прислушиваться к выхлопам газомоторов, следить, насколько синхронно они работают, следить за вольтметрами, амперметрами, фазометрами и прочими приборами и при малейших признаках ненормальности в работе сбрасывать нагрузку с одних агрегатов и переводить на другие. Это делалось непрерывно. Мы все, даже не энергетики, знали состояние каждого газомотора и его отдельных частей, знали, откуда и какой дается свет, и по нему могли судить о работе газомоторов. Если к этому еще прибавить, что сальники, сальниковые кольца, штоки и поршневые кольца были очень сильно изношены, а газопроводы худые, то можно себе представить, чем являлась электростанция для обслуживающего персонала. Считалось нормальным, что двери электростанции и в холод и в непогоду были открыты, а обслуживающий персонал станции находился не там, где нужно было, а в зависимости от направления ветра, большей частью ближе к воротам».
Инструкция разрешала рабочим спускаться в машинное отделение только целой бригадой, так как опасность угара и отравления газом была очень велика. За короткое время здесь погибло несколько человек.
В один из дней спасал рабочих главный инженер Бардин. Два мастера, работавшие на газомоторной станции, заметив, что давление в газгольдере сильно упало, спустились в колодец проверить газопровод. Обнаружив причину аварии — разошлись фланцы газопровода, — они решили тут же, не останавливая газомотора, привести в порядок газопровод.
Иван Павлович находился неподалеку, когда рабочие станции закричали:
— Журавлев с напарником угорели! Без памяти.
Раздумывать было некогда. Бардин обвязался веревкой и, задержав дыхание, спустился в колодец. Помощь успела вовремя, оба мастера были еще живы.
Надо заметить, что это не был какой-то безрассудный шаг. Иван Павлович хорошо знал первые признаки отравления газом. «Я знал, что это чувство меня не обманет и я вовремя сумею выбраться из колодца».
Потянулись месяцы кропотливой и тяжелой работы над улучшением заводской техники. Некоторую помощь оказало разрешение взять оборудование с других, законсервированных металлургических заводов. В частности, на Дружковском заводе енакиевцы взяли турбину, которая подходила к рельсовому стану. Постепенно улучшалась работа рудников.